Первое время сильно мне не по себе было. Даже хотел сам себя уработать. Думаю, уработаю — и дело с концом. Так тоска меня в оборот взяла. Думал, что не любил ее сроду, а оказывается — нет, любил. Потом одумался, взял себя в ежовые рукавицы и сказал твердо: «Ты что, Федор, с лесины упал? У тебя еще в мире дел невпроворот, а ты в колодец нырять собрался, водолаз, что ли?»
Невесты, конечно, сразу нашлись… А еще б им не найтись, дом-то у меня поглядите какой, не дом — а картинка! Я его сам вот этими руками по бревнышку собрал, наличники вырезал — виноградно-фруктовый ассортимент, а на крышу петуха посадил. Конечно, за меня любая пойдет. Особенно одна сильно приспрашивалась. «Давай, говорит, Иваныч, я с тобой поживу. Я тебе и блинов напеку, и то и се…» А я: «Нет, я уж как-нибудь обойдусь, а блинов я и сам напеку, каких хочешь, и с дырками, и без…»
Так и стал я холостяковать. А что? Зато свет никто не застит и в душу не лезет, не гадит. Вот Охламон у меня живет, он — на полном законном основании, потому что он — человек, хоть и пес, и мне — товарищ и друг.
Я когда пацаном был, учиться страшно хотел, аж трясло меня. Мать даже одно время думала, не заболел ли? Нет, говорю, не заболел, только в школу сильно хочу. Кого за парту палкой не загонишь, а я, наоборот, хочу учиться и все. Проснусь до свету, мать встает и я с ней, давай в школу собираться. Она мне: «Куда? Рано еще…» А я: «Ничего, там подожду, зато не опоздаю». Раньше всех приходил, на дверях еще замок, а я уже тут, как солдат на посту, зато — раньше всех.
Зимой, чтобы быстрее добираться — ходить за четыре километра приходилось, — приспособился я по речке, по льду добираться. Подвяжу к валенкам коньки, накручу веревки да как дуну. Глазом моргнуть не успею уже на месте.
Так вот, еду однажды, сумка с книжками через плечо, руками размахиваю, как спортсмен. Вдруг гляжу, сбоку, под берегом, стоят три штуки, как большие собаки, серые такие и глаза у них горят — волки! До конца-то еще не рассвело. Проехал, промахнул я их по инерции, даже испугаться не успел. Оглядываюсь, а они за мной жарят. Скачут нырками, бесшумно так, все три!
Тут я уже испугался, зачиркал коньками, припустил и… хорошо вспомнил, что у меня в сумке блины, мать мне с собой дала. Стал я им кидать через плечо по блину. А они подхватят блин-то, клацнут зубами и дальше за мной. Так и покидал им все блины, не заметил, как до места доехал, насилу отвязался от них.
Долго потом речкой не ездил. Видите, как было, волки прямо в деревню заходить не боялись. Вот как жили. А ведь это уже после войны было…