— У тебя траур, Мэл. Ты должен быть сдержаннее в развлечениях…
Вместо ответа раздался трепет летящей по воздуху бумаги; Маледикт продолжал подниматься по лестнице.
Джилли расправил лист плотной писчей бумаги, взвесил в ладони печать: ее тяжесть подтвердила, что это в самом деле было письмо Ариса, а не умелая подделка.
Маледикт, позволь мне выразить тебе соболезнования в связи с понесенной утратой, а также обратиться с необычной просьбой. Как, несомненно, тебе известно, между мной и твоим опекуном существовало соглашение финансового характера, согласно которому он улаживал некоторые счета к нашей с ним обоюдной выгоде. Поскольку я не могу рассчитывать на то, что следующий аудитор будет столь же сговорчив, прошу тебя принести мне гроссбухи с этими сведениями. В награду я готов жаловать тебе прощение за любое скандальное происшествие, на которое тебя толкнет твое пылкое сердце.
Арис.
От просьбы, столь откровенно изложенной в переданном лично письме, у Джилли перехватило дух. Возможно, король и впрямь — дурак, как называют его в газетах, раз полагает, что всегда сможет потворствовать выходкам Маледикта. Уже по своей натуре юноша являлся источником неприятностей, а подгоняемый крыльями Ани, он был способен на все. И Арис надеялся разрешать все трудности одной улыбкой и великодушным словом! Это походило уже не столько на глупость, сколько на безумие.
* * *
Арис вошел в тронную залу через королевский вход позади возвышения. У главного входа по стойке «смирно» стояли двое гвардейцев, согласно требованиям дворцового этикета, облаченных в доспехи: эмаль на стали, лазурь Ласта поверх серебра. Тонкой работы дверь, отделявшая залу от вестибюля, была открыта; за ней ждали просители: двое дайнландцев, по обыкновению облаченных в серые плащи, и причина их испуганных взглядов — Маледикт. Хотя, подобно им, юноша был одет в серое, со всей очевидностью скромность в одежде была ему не по вкусу: Маледикт облачился в шелк и атлас, блестящие кудри рассыпались по плечам, тогда как дайнландцы носили шерсть и лен и коротко стригли волосы.
Кивнув в знак приветствия, Арис едва сдержал улыбку. В присутствии Маледикта, всем своим видом напоминавшего об изысканном, замедленном упадке антирского двора, желание аскетичных дайнландцев вернуться домой могло пересилить их же скупость. Арис взмахом руки приказал юноше приблизиться. Как только Маледикт вошел в залу, гвардейцы закрыли за ним дверь в вестибюль, где толпились в ожидании другие посланники.
Маледикт, приблизившись к Арису, низко поклонился. Королю это показалось забавным — юноша как будто пародировал дворцовый этикет, изображая отношения короля и слуги.