— Я ударил тебя в сердце или в легкие? Однажды ты тоже забрал у меня сердце.
— Я не стану умолять, — хрипло прошептал Ласт, разбрызгивая кровавую пену на губах.
— Я тоже никого не умолял, только от этого было не легче. — Маледикт поднес ладонь ко рту и носу, вдыхая горячий и острый запах крови. Он облизнул пальцы; кровь согрела ободранное горло, смягчила, но не утолила жажду.
Маледикт стоял, опьяневший от ярости. Этого было недостаточно. Юноша покачивался, размышляя, чей голод, чью жажду крови он сейчас испытывал. Ласт почти мертв, и через мгновение он довершит дело, его возмездие будет доведено до конца в крови и тенях. И все же Маледикт вовсе не чувствовал себя насытившимся, а в животе по-прежнему трепетали крылья.
Едва слышный вздох за спиной напомнил ему о физическом присутствии Ласта. Маледикт обернулся, желая увидеть, как меркнет свет в его глазах, как жизнь оставляет его. Но Ласт уже был не один. Другой человек отыскал дорогу к ним среди туманов.
— Мразь, — выдохнул Ласт. — Явился взглянуть, как твой любовничек прикончит меня? Надо было мне придушить тебя, когда ты только родился.
Янус нагнулся и перерезал Ласту горло от уха до уха.
— Он был мой! — От гнева у Маледикта пропал голос, так что он выкрикнул шепотом.
— Ты слишком долго отсутствовал. Я волновался за тебя. И, как теперь вижу, не зря; шатаешься тут, как привидение, в полуголом виде, — сказал Янус. Он запахнул разорванную рубаху Маледикта. Вдруг пальцы юноши сжались в кулак и, ослепленный крыльями, он ударил. Янус покачнулся, облизывая разбитую губу; глаза его потемнели. — Какая разница, кто убил его? Ты пустил ему кровь, заставил испугаться тебя.
— Он был мой, — повторил Маледикт. — Мой. — Юноша стиснул пальцы на рукояти меча, который словно сам лег ему в руку. Маледикт бросился вперед и еще раз погрузил клинок в тело Ласта. Янус отступил подальше. Маледикт полоснул мечом по животу графа и выдернул клинок плашмя, надеясь услышать последний стон, успеть нанести последнюю рану.
— Хватит, Мэл, — попросил Янус.
Маледикт, не слушая, еще раз прошелся мечом по груди Ласта и вложил меч в ножны — и вдруг осознал, что единственное, чего он теперь желал, было пролить кровь, а единственным человеком в пределах досягаемости оказался Янус. Он устремил взгляд на море: волны накатывали и отступали, туман рассеивался, уже виднелись силуэты кораблей. Сверкающий ростр «Поцелуя Зимы» — молодой человек, словно вырезанный изо льда — сверкал и, казалось, растапливал последние клочья тумана. Джилли бы он понравился, подумал Маледикт, и при этой мысли гнев его стал убывать. Граф был мертв. Его месть совершилась. Маледикт посмотрел в пустые глаза, в безвольно открытый рот. Ани стихла в угрюмом смущении.