Краем глаза я ни на секунду не упускал ее из виду.
Речку пересекал деревянный мост. Я вбежал на него, подлез под поручень и взобрался на подпорную балку.
— Ты чего, Сашок, разобьешься! Слезай! — закричали одноклассники.
Я посмотрел на Свету. Она не сводила с меня глаз.
Я сильно оттолкнулся и сиганул вниз. Вошел в воду ногами и сильно ударился о галечное дно. Но ничего.
Вынырнул. Огляделся. Девчонки зааплодировали.
У Фомы от зависти аж челюсти свело. Он было двинулся к мосту, но передумал — страшно.
Света сияла.
— Ну-ка разойдись! — зарычал Вовочка.
Он потопал на мост, неловко перелез через поручень, отчего тот затрещал, ступил на балку и примерился.
Все тревожно замолчали. Это уже было целое состязание.
В последний момент Вовочка поскользнулся и неловко оттолкнулся. Крупная туша неуклюже плюхнулась в воду. Взметнулся фонтан брызг.
Получилось невероятно смешно. Все от хохота схватились за животы и попадали на землю.
Вовочка вылез злой. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Он снова пошел на мост, и теперь прыгнул достаточно чисто.
Что ж… Я тоже оказался на мосту, но на этот раз взобрался на поручень и вытянулся во весь рост. Сейчас мне нужно было пролететь до воды на несколько метров больше.
Я с диким криком сиганул в бездну, а перед самой водой поджал ноги. Получилось здорово. Вышел на берег тяжело дыша.
— Чего, Юрий Гагарин, что ли? — нахмурился Фома. — Тоже мне, герой нашелся!
Света, никого не стесняясь, смотрела на меня родным влюбленным взглядом. Я был на вершине счастья.
Соревноваться со мной больше никто не захотел…
Через полчаса в нескольких шагах от речки, в кустах я крепко обнимал податливо размякшую Свету. Со мной что-то происходило, я весь горел, но одновременно я чувствовал, что и с девушкой что-то происходит. Вся она была какая-то покорная, обессилевшая, будто под гипнозом.
Широкие глаза с влажным искристым блеском…
Прикосновение груди, запах волос…
Я поцеловал Свету в губы. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни.
Наконец-то я понял то, чего раньше никак не мог понять. Почему рыцари из романтичного и жестокого средневековья, всякие там донкихоты, готовы были пожертвовать всем и даже жизнью ради всего лишь одного поцелуя дамы своего сердца. Во дураки! Но теперь я и сам был готов отдать все взамен неописуемого наслаждения.
Поцелуи и сопутствующие им переживания были до меня описаны неоднократно. Наверное, тысячу или миллион раз. Как же быть? Повториться? Размазать сопли по щекам? Пустить одинокую слезу умиления? Вот, блин, мол, так и так… Или выпендриться технической стороной дела, заодно обнаружив знание вопроса? А может быть, удариться в словесную эквилибристику? Но что это даст? Лишь в очередной раз распишусь в собственном бессилии (имеется в виду литературном), что уже и так делаю на протяжении всех этих страниц.