Смысл матерных слов для культурного человека отвратителен, хотя произносим мы их, часто — машинально, не подразумевая суть, чувствуя лишь экспрессивную силу сказанного.
Поэтому-то они и сильны.
Такой силой не обладает ни одно слово из «литературной речи».
Вот вам самое простое доказательство.
Вы слышали, как ругаются матом русские писатели?
А я слышал, и первый раз не поверил собственным ушам.
Вот это отборщина, скажу я вам!
Русский мат во многих случаях — это не отсутствие способности человека говорить разнообразно, выразительно, убедительно — как часто хотят представить дело, а сугубо национальный, дополнительный и очень мощный инструмент устной и письменной речи.
В конце концов: Это язык клоаки.
Улицы, любого двора, каждой квартиры.
Это язык элитных особняков и закрытых клубов.
И это всегда был язык Кремля.
Это язык Пушкина, если хотите.
Всяк, пуншу осушив бокал,
Лег с блядью молодою
И на постели откачал
Горячею елдою.
А. Пушкин
Он звучит на всех площадях мира, и его без перевода понимают все до единого.
Это в некотором роде наше национальное достояние.
Русский мат — это такая якобы нелегальная и вроде бы запрещенная кем-то вещь, без которой, поверьте, оскудел или вовсе омертвел бы русский язык.
Примерно через неделю после посещения в компании Веры грузинского ресторана мне захотелось выпить.
Была пятница, я возвращался с работы. На дорогах была обычная гнусность последнего рабочего дня недели: весь центр Москвы превратился в одну сплошную пробку. Этакое месиво из затравленно рычащих машин, управляемых одуревшими водителями, готовыми после нескольких тяжелейших часов, проведенных в пробке, на любой отчаянный шаг. Гаишники, по обыкновению, попрятались. Я рвался вон из этого зловонного мегаполиса, где, казалось, сам воздух пропитан ненасытной жаждой наживы и взаимной лютой ненавистью. Выезжал на встречную полосу, проскакивал на красный сигнал светофора…
Отвратительно было на душе, да и неприятностей, которые сыпались на меня со всех сторон, с лихвой хватило бы на десятерых бравых новых русских. Я еще подумал о том, что надо наконец нанять охрану, а то добром это все не кончится. Ведь я дожил до того, что с опаской входил в собственный подъезд, настороженно косился на темные углы, готов был в любую секунду вступить в схватку с поджидающим меня наемным убийцей. По телевизору каждый день показывали трупы бизнесменов, расстрелянных киллерами у подъезда или у дверей собственной квартиры. Рыдающие жены, напуганные маленькие дети, в одночасье лишившиеся отца. Я смотрел по всем телевизионным каналам эти жуткие репортажи и радовался, что у меня нет семьи и некому будет горевать, если со мной что-нибудь случится.