– О! Они знают дорогу, да и я тоже.
Она держалась в тени, вполоборота к нам, но нам показалось, что она уходит отсюда не без сожаления, что наполнило всех троих необычайной радостью. Она поинтересовалась, придем ли мы на выгон в следующий четверг. Хороший вопрос! Жанни вроде бы не обращалась к Ришару, но он протянул руку: – Итак, до скорого?
Она ушла, не ответив, и мы вернулись в деревню. Долго еще в ушах у нас стоял топот стада в лесу, а иногда чистый журящий или ласкающий голос, который, казалось, уже так давно нам знаком.
Маленькая сухонькая седая женщина с острым взглядом, презрительно поджатыми губами и властным подбородком, с тщательно причесанными на пробор волосами, в высоких дамских ботинках, очень аккуратно одетая, однако без излишнего кокетства – вот портрет Колетт Блезон, вдовы Блезон – матери Ришара; мог ли кто-нибудь из незнакомых с ней сказать, что этот ласковый, большой и нескладный юноша – ее сын? Она, казалось, сама больше других удивлялась, глядя на него. Тревожась и волнуясь по пустякам, она не переставала следить за ним; когда он куда-нибудь уезжал, хоть и ненадолго, она беспокоилась и готовилась к худшему. А Ришар? Где он находил столько терпения и внимания? Дети в нашей деревне не жаловали своих родителей особым почтением, и для меня всегда было удивительно наблюдать отношение Ришара к матери. Уходя или возвращаясь, он обнимал ее: "Мамочка…"; выше ее на голову, иногда он обращался с ней как старший брат и восхищался ее почти детской хрупкостью. Она сопротивлялась, смущенно и натянуто улыбаясь: "Ради бога! Да отпустишь ты меня наконец?" – слегка раздраженная, но и безмерно счастливая.
К ней обращались «мадам», во-первых, наверное, потому, что она приехала из соседнего городка, где ее отец служил секретарем в суде, а во-вторых, еще и потому, что она была женой оптового виноторговца. О своем муже, умершем несколько лет назад, она никогда не говорила, и все остерегались затрагивать эту тему. Этот весельчак завел в близлежащих деревнях с полдюжины романов. Он и умер во время одного из своих похождений; многие вспоминали тот зимний вечер, когда огромное тело, уложенное на повозку, в последний раз возвращалось к семейному очагу. Новоявленная вдова с сухими глазами и непроницаемым лицом попросила перенести тело в кухню на складную кровать, где ее установили специально для этого. Все было готово: лампа, распятие, самшитовая ветвь в святой воде, даже кюре и могильщик были предупреждены. Мадам Блезон поблагодарила, заплатила и захлопнула дверь.
В то время Ришар учился в сельскохозяйственной школе. Находясь на грани разорения, она решила забрать его оттуда. "В конце концов, – говорила она, – Ришар знает уже достаточно, чтобы обрабатывать нашу десятину…"