– Топайте ногами, ну же!
Кто же здесь так поздно ходит?..
– Давай, – зубоскалил Баско, – сильней, сильней!
Хохот душил нас, мы корчились, хлопая себя по ляжкам, но Баско не унимался, сдавленным голосом он продолжал:
– Топай же!
Подошедшая Жанни рассмеялась вместе с нами. Прекратив хохотать, Баско сказал:
– Черт возьми! Вот уж смешно так смешно!
Не менее смешно было, когда мы попробовали разыграть сценку во второй раз и проходили перед Жанни, смеясь до слез и крича: "Веселей! Веселей по набережной!.." Она вдруг замолчала и больше не смеялась.
– Эй! – внезапно сказал Баско и, мотнув головой, показал мне на Жанни.
Она стояла, прислонившись к стене дома, держа руки у выреза платья, с застывшим выражением муки на восковом лице. Всякое желание смеяться у нас тут же пропало. Мы настолько испугались, что даже сразу и не сообразили броситься ей на помощь. Нависла гнетущая тишина, все как будто замерло в невыносимом ожидании. Наконец щеки у девушки порозовели, она посмотрела на нас и попыталась улыбнуться.
– Мне, – прошептала она, – мне стало не по себе. – И добавила мгновение спустя: – Ничего страшного; у меня с детства это часто случается; просто слишком много смеялась, вот и все.
Может быть, это и было еще и солнце, свежий весенний воздух, запах смолы…
Немногим позже она захотела вернуться к игре. Но у нас больше не было желания. К тому же вечерело, и коровы настойчиво мычали, сгрудившись перед оградой – там, где тропинка уходила в лес. Однако Жанни не прекращала говорить, словно пытаясь стереть, вычеркнуть воспоминание о своем недомогании.
Помню, как она спросила, сидя совсем рядом с нами:
– Вы ничего не чувствуете?
И так как мы начали принюхиваться, шмыгать носом, она достала из-за корсажа маленький, еще теплый платочек и протянула его нам:
– Это духи, которые я купила в прошлом году на престольный праздник.
Когда Жанни уже уходила, она поинтересовалась, обращаясь к Баско полушутливым тоном:
– И все-таки, как ты думаешь, мои поклонники не слишком разочаруются?
Я не знаю, что он хотел ответить; на его худом лице появилось одновременно настороженное, хитроватое и даже жестокое выражение. Но она не стала дожидаться ответа, махнула рукой и пошла за своим стадом.
Это было в последний учебный день перед каникулами. Нас собрали во дворе для утренней проверки рук, но как только мы увидели приближающегося к нам учителя, наши ряды потеряли свою стройность.
– Ну что же, господа!
Между густыми бровями и толстыми щеками глаза нашего учителя сияли с суровым добродушием. На его голове была панама и в руках трость; никаких сомнений не возникало, что весь класс ожидает занятие на природе.