Чердак на долгие годы опустел, в углах пауки плели паутину, стеклянный стол покрылся пылью. Мария стала получать приглашения от соседей, которых господин Розенберг не знал даже по имени, и так случилось, что супруги все чаще стали ходить в гости по отдельности. Иногда поздно вечером они случайно встречались перед домом, когда Мария выходила из такси, а господин Розенберг брел по аллее. Однажды она проехала в такси мимо него и в боковое зеркало увидела, как медленно и грузно он переставлял ноги. Господин Розенберг узнал ее, помахал и громко выкрикнул в темноту ее имя. Когда такси остановилось перед домом, Мария быстро вышла из машины и торопливо прошла в дом, словно не заметив мужа.
Сын расцветал в проворных руках Юлии, и чем старше он становился, тем больше восхищался матерью, которая изредка, как гостья, появлялась в доме в своих развевающихся одеждах. Ему стали противны теплые и вечно влажные руки няньки. Когда мама приходила домой, он бросался к ней, прижимался к ее телу, которое казалось ему драгоценностью, обрамленной в изящнейшие материи. Руками он обвивал ее ноги, и когда смотрел вверх, видел ее руку, далекое светлое облако, парившее над ним. Мурлыча как кошка, он прижимал голову к ее ладони, и мама гладила его по голове. Отец и Юлия стояли в гостиной и забавлялись этим сильным всплеском чувств у обычно тихого, замкнутого мальчика.
Лишь один раз Георг напугал Юлию. Она увидела, как он, сидя в ванной, пытался потопить резиновую утку. Он вдавливал утку в воду, но ее желтая голова неожиданно выныривала на поверхность в другом конце ванной и продолжала плыть по воде. Сначала это веселило Юлию. Но лицо Георга становилось все мрачнее: «Почему она не тонет?!» – в отчаянии закричал он, снова стараясь потопить утку. В конце концов он в бешенстве начал колотить по воде руками и так расплакался, что Юлии пришлось вытащить его из ванной. Его маленькое тельце дрожало от злости и разочарования; Георг еще долго плакал, и Юлия стала пичкать его сладостями, чтобы успокоить.
Когда Георг пошел в школу и ему больше не требовалась няня, господин Розенберг предложил Юлии остаться у них: вести домашнее хозяйство и готовить. К тому времени Мария уже занималась исключительно своей карьерой, и господин Розенберг был рад, что еще один человек оживляет комнаты и наполняет их звуками. Принимая решение жениться на Марии, он исходил из того, что в будущем будет окружен целым хороводом играющих и шумящих детей. В последнее время Мария все чаще отсутствовала и звонила из отелей, чтобы, как она выражалась, осведомиться о благополучии своего сына. После свадьбы Мария пожелала, чтобы на окнах спальни висели белые занавески, длинные, до самого пола. Когда господин Розенберг в одиночестве лежал в постели, окна в спальне были открыты настежь, и ветер задувал занавески в комнату, как флаги. Он думал о том, что во время шторма их бы, наверное, разорвало в клочья.