– А на чем вы собираетесь все это печатать? У нас нет столько бумаги.
– Можно позаимствовать из запаса на будущую неделю, мы ведь его уже получили.
Еженедельные издания, как правило, имеют запас бумаги на две недели вперед.
– Я уверен, ты найдешь выход, Меган. Подзаймешь.
Норман все также неодобрительно покачивал головой. На лице его было написано презрение профессионала к эскападам любителя.
– Знаешь, что я думаю, босс? – сказал он. – Я не против идеи атаки на рынок как таковой. Ты меня знаешь, я всегда готов к эксперименту, это взбадривает кровь. Но ты не на ту лошадку ставишь. Вот если бы ты предложил то же самое пару недель назад, когда у нас на обложке была Ума Турман, я бы голосовал «за» обеими руками. Но эта немка! Я вчера жену спросил, слыхала ли она про эту даму, так она ответила, что никогда.
Микки Райс округлил глаза и промямлил что-то сквозь зубы.
– Микки, – сказал я, – может, ты защитишь свою фигурантку?
– Я принес оттиск обложки, – ответил он, – можете сами посмотреть.
Он выложил оттиски на стол, и мы увидели большую фотографию миссис Бруно Фулгер, сидящую на роскошной софе, заваленной подушками. Это была платиновая блондинка лет тридцати с небольшим, худая, как скелет, одетая в розовый костюм от Лакруа. В ушах – серьги с серьезными бриллиантами от Кучински. Рядом с ней красовался крошечный черный пекинес, которого Микки, как он сказал, взял у горничной-филиппинки за несколько секунд до сеанса.
Несмотря на усилия гримера и последующие старания наших ретушеров, Анастасия Фулгер выглядела нервной и напуганной. Оно и понятно – быть замужем за таким редкостным чудовищем! Бруно Фулгер был из тех людей, которые кажутся тебе близким знакомым, потому что изо дня в день его имя мелькает в колонках светской хроники. В семнадцать лет он унаследовал от своего папаши около полумиллиарда долларов, яхту, три полотна Тициана, замок в окрестностях Мюнхена и страсть трахать все, что движется. Двадцать лет его имя с кем только не связывали – от африканских принцесс до венесуэльских шлюх, а потом он встретил Анастасию и женился на ней. Ей было девятнадцать, и она была на двадцать лет моложе мужа. Их свадьба и последовавший за тем костюмированный бал стали самым шумным событием десятилетия. Со всего света слетелось более тысячи гостей, многие на личных самолетах, и несколько дней подряд вертолеты с репортерами «Хелло!» и «Пари-матч» вертелись над замком, снимая знаменитостей через длиннофокусные линзы. Там были Мик Джаггер и Джери Холл, Тайсон с женой, братья Флик, Энди Уорхол, почти все завсегдатаи нью-йоркского клуба «Студия 54» и представители Габсбургской династии. Словом, то был гигантский шабаш евротрэша всех времен. После церемонии в домашней часовне Фулгеров гости собрались в Большом зале замка Фулгерштайн, одетые аристократами или палачами времен Французской революции. Огромные блюда устриц во льду окружали гильотину, выполненную в реальном масштабе и украшенную дикими розами. Бруно почему-то нарядился графом Дракулой – в черной шляпе и закапанных кровью кружевах, а Анастасия – худышкой мадам Дюбарри в кремовом платье с такой широкой юбкой, что пришлось специально расширить огромные двойные двери в бальный зал, чтобы она смогла в него войти. Джимми Голдсмит оделся кардиналом Ришелье. Генри Киссинджер – романтическим разбойником Первоветом. Даже Барри Уайсс, который в те времена еще не был нашим хозяином, проник на это торжество и с гордостью показывал мне фотографию в рамке, где он изображал какого-то маркиза, а его вторая жена Бонни, соответственно, маркизу. Правда, с тех пор как третья жена Лола сменила Бонни в качестве жены номер три, эта картинка исчезла из поля моего зрения.