Безумие Ланнона отступило, но он дрожал, и губы его побледнели и тряслись. Он повернулся и выбежал вон, оставив Танит плакать на мощеном полу.
Божественный Совет Астарты собрался в покоях верховной жрицы, и пока та излагала требования Великого Льва, все слушали и думали каждая о своем. Совет состоял из самой верховной жрицы и двух ее советниц, старших жриц, которым предстояло со временем наследовать пост верховной служительницы богини.
– Как можно предать жрицу земному суду Великого Льва? К чему это приведет? – спросила сестра Альма, маленькая сморщенная старушка с лицом, похожим на мордочку любопытной обезьяны. – Какое преступление совершило это дитя? А хоть бы и совершила – нам судить ее, нам назначать наказание. Мы должны защищать своих, даже если это означает вызов царю.
– Могут ли жрицы позволить себе столь благородный жест? – спросила сестра Хака – смуглая кожа в оспинах, длинные черные волосы, тронутые сединой, жестко очерченные челюсти и низкий, почти мужской голос. Ей еще не исполнилось сорока, и она, несомненно, переживет верховную жрицу. До последнего времени считалось, что именно Хака унаследует руководство жрицами, и она этого страстно желала. Однако после появления в Опете пророчицы ее положение пошатнулось. История свидетельствовала, что именно пророчицы становились в конце концов верховными жрицами, именно их шансы на это были наибольшими. Вдобавок Танит была бесспорной любимицей верховного жреца, а это важное преимущество, когда речь идет о заполнении вакантного места в Божественном Совете. В лице Танит у сестры Хаки появилась сильная соперница, но у нее были и иные, помимо политических, причины ненавидеть ее.
Даже сейчас она помнила, как были отвергнуты ее притязания. Ее щеки гневно вспыхнули. Она по-прежнему хотела эту девушку, по-прежнему видела ее во сне и часто, оказываясь в темной комнате наедине с юной храмовой ученицей, обманывала себя, воображая, что это Танит.
– Достаточно ли мы сильны, чтобы отказать царю? – Она посмотрела в лица остальным. Все знали, какая несдержанная, неумолимая сила правит Опетом. Все знали, что до сих пор никто: ни вельможа, ни жрец, ни друг, ни враг – не смели противостоять ей.
Молчание. Вдруг сестра Альма зашлась мучительным кашлем, сплюнула кровавую слизь и вытерла рот платком. Лицо у нее стало напряженным, а глаза усталыми и тупыми.
«Тебе недолго осталось, старуха», – подумала сестра Хака, скрывая за маской озабоченности мрачное удовлетворение.
Снова все молчали, пока нерешительно не заговорила верховная жрица: