Снова послышался голос:
– Кто ищет Большого Черного Зверя, кто охотится на льва?
Жаркая тишина и неподвижность длились еще несколько мгновений, затем чудовищная толпа зашевелилась и вздохнула: на помосте появился человек.
Высокий головной убор из перьев цапли и возвышение, на котором он стоял, делали его богоподобным. Мантия из шкур леопарда ниспадала до земли. Человек стоял неподвижно, как высокое дерево на шумящей травяной равнине, и громогласное приветствие владыке потрясло до основания землю и небо.
Сторч поднес к помосту топор с грифами и положил у ног царя, потом попятился, и царь посмотрел на Хая через пространство, разделявшее их.
Хай взял себя в руки и, стараясь не обращать внимания на боль в теле и не хромать, подошел к возвышению и посмотрел на Манатасси.
– Мне следовало догадаться, – сказал он по-пунически.
– Ты должен был убить меня, – ответил Манатасси и выпростал из складок мантии правую руку. – А не вооружать меня вот этим.
– Ты не понимаешь, – сказал Хай. – Твоя жизнь не принадлежала мне. Я дал клятву.
– По-прежнему верен своему слову, – в голосе Манатасси не было насмешки.
– Другого способа жить нет. – Хай почувствовал усталость, он покорно ожидал неминуемой смерти. У него не оставалось сил спорить.
Манатасси своей железной рукой указал на армию.
– Видишь, какое копье я выковал?
– Да, – кивнул Хай.
– Кто может устоять против меня?
– Многие попытаются, – сказал Хай.
– И ты среди них?
Хай улыбнулся.
– Не думаю, чтобы у меня была для этого возможность.
Манатасси сверху вниз смотрел на маленького горбуна со спутанной бородой и синяками на лице и руках, в изодранной одежде, грязного и избитого, но не смирившегося, судя по тому, как он говорил о своей судьбе.
– Никто из моих людей не понимает нас, – сказал Манатасси Хаю. – Мы можем говорить свободно.
Хай кивнул, удивленный, но заинтересованный.
– Я предлагаю тебе жизнь, Хай Бен-Амон. Иди ко мне, дай мне любовь и верность, которые дарил Великому Льву Опета, и ты доживешь до старости.
– Почему ты выбрал меня?
– Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь. Мои шпионы следили за тобой, но лишь судьба отдала тебя в мои руки.
– Но почему именно я? – настаивал Хай.
– Ты нужен мне, – просто ответил Манатасси. – Нужны твои знания, твоя рассудительность, твоя человечность.
– Ты простишь мне отрубленную руку?
– Ты ведь мог забрать жизнь.
– А бич и шахты Хилии?
– Этого я никогда не прощу! – рявкнул Манатасси; лицо его задергалось, желтые глаза гневно сверкнули. – Но вина здесь не твоя.
– А бойню у Сетта простишь?
– Ты солдат и не мог поступить иначе.