Река Жизни перекрыта камнями – даже на галерах Хаббакука Лала нельзя уйти, а с востока и запада движутся новые армии, чтобы усилить натиск Манатасси на Опет.
Несмотря на тяжелый урон, который нанес Ланнон армиям противника, те, казалось, не уменьшились и не утратили решительности. Всякий раз, как Ланнон водружал свои знамена и встречал атаки Манатасси, на него набрасывались свежие силы. Он уничтожал их десятками тысяч, он обескровил собственные легионы, и с каждым разом усталость и отчаяние все сильнее подавляли их боевой дух.
На семьдесят первый день целый легион, шесть тысяч человек, ночью перебил командиров и разбежался в темноте маленькими группами. Взяв своих женщин из окружающих Опет деревень, беглецы растворились на просторах юга.
Бакмор недолго преследовал их и привел с собой в цепях сотню беглецов, чтобы те предстали перед гневом Ланнона. Все они были смешанной с юе крови, ступенькой выше освобожденных рабов и представляли самый низкий слой граждан, которым позволено было носить оружие. Похоже, они невысоко ценили эту привилегию. Осмелев от осознания неизбежности казни, их вожак сказал царю:
– Если бы ты дал нам, во имя чего сражаться, если бы нас ценили хоть немного выше собак, мы остались бы с тобой.
Ланнон велел живьем сварить этого человека за его дерзость и с оставшимися двумя легионами отступил в город.
Они разбили лагерь на берегу озера за городской стеной, и, глядя на север, Ланнон днем и ночью видел костры армии Манатасси, как цветущие маргаритки на равнине. Манатасси продолжал теснить его.
Бакмор нашел царя на краю лагеря. Тот смотрел на позиции врага. Бакмор приблизился к нему с первой хорошей новостью за долгие дни.
– Новости о Хае Бен-Амоне, государь.
И Ланнон почувствовал, как оживает его дух.
– Где он? Он жив? Возвращается? – спрашивал царь.
Только сейчас он признался себе, как ему не хватает маленького жреца. Он не видел его с того дня, как Хай выбежал из пещеры Астарты в середине церемонии Плодородия Земли.
Хотя Ланнон организовал тщательные поиски, даже предложил награду в сто золотых пальцев за сведения о нем, Хай исчез.
– Он возвращается?
Сколько раз с того дня Ланнон тосковал ночами по своему другу, по его советам и утешениям! Как часто в грохоте битвы жаждал он услышать крик Хая «Во имя Баала!» и песнь большого топора!
– Где он? – спросил Ланнон.
– Его видел рыбак. Он на острове, – ответил Бакмор.
Дни скользили в тумане горя. Хай утратил им счет, один легко переходил в другой. Большую часть времени он работал над свитками. Он принес с собой все пять золотых книг и, уходя из хижины, прятал их под постель.