— Зачем им столько? — спросил я, когда мы подошли ближе.
— Чтобы похоронить всех дохлых индеек, которых наклепает киностудия до Дня благодарения.
Мы подошли к траурному конвейеру.
— Все твои, — сказал Рой. — Выбирай.
— Наверху вряд ли. Слишком высоко. А люди ленивы. Поэтому… вот этот.
Я пнул ботинком ближайший гроб.
— Давай, — торопил Рой, подсмеиваясь над моей нерешительностью. — Открывай.
— Нет, ты.
Рой наклонился и попробовал поднять крышку.
— Черт!
Гроб был наглухо заколочен.
Где-то послышался автомобильный гудок. Мы выглянули наружу.
К нам по томбстоунской улице подъезжала машина.
— Скорее! — Рой бросился к одному из столов, лихорадочно порылся в инструментах и нашел молоток и лом, чтобы вытащить гвозди.
— Господибожемой, — прошептал я.
Там, в ослепительных лучах полуденного солнца, поднимая пыль, во двор конюшни въезжал «роллс-ройс» Мэнни Либера.
— Бежим отсюда!
— Нет, пока не посмотрим… есть!
Последний гвоздь отлетел прочь.
Рой ухватился за крышку, сделал глубокий вдох и открыл гроб.
Снаружи, где пылало солнце, в ковбойском городке зазвучали голоса.
— Господи, да открой же глаза! — воскликнул Рой. — Гляди!
Я закрыл глаза, потому что не хотел снова почувствовать капли дождя на своем лице. Но теперь я их открыл.
— Что скажешь? — спросил Рой.
Да, труп был там, мертвец лежал на спине с широко распахнутыми глазами, раздувшимися ноздрями и раскрытым ртом. Только дождь больше не поливал это лицо, не наполнял водой рот, стекая по щекам и подбородку.
— Арбутнот, — сказал я.
— Он, — выдохнул Рой. — Теперь я припоминаю его снимки. А чертовски похож. Но зачем кому-то поднимать это, что бы это ни было, на лестницу, с какой целью?
Я услышал, как хлопнула дверь. В сотне ярдов от нас Мэнни Либер вышел из своего «роллса» среди нагретой пыли и, щурясь, вглядывался во тьму, вокруг, около, поверх наших голов.
Я отпрянул.
— Подожди, не убегай, — сказал Рой.
Он шмыгнул носом и запустил руки в гроб.
— Не делай этого!
— Погоди, — сказал он, прикасаясь к телу.
— Ради бога, скорее!
— Ты только погляди, — продолжал Рой.
Он схватил труп и поднял его.
— Боже! — ахнул я и осекся.
Тело оказалось легким, словно мешок кукурузных хлопьев.
— Не может быть!
— Очень даже может.
Рой встряхнул его. Оно шуршало, как огородное чучело.
— Черт меня побери! Смотри, на дне гроба свинцовые грузила, которые они привязали к мертвецу, как только водрузили его на лестницу, чтобы он был потяжелее! И когда он упал, как ты говоришь, удар был тяжелый. Тревога! Акулы плывут сюда!
Рой быстро выглянул наружу, в полуденный зной, и мельком увидел, как вдалеке из машин выходят какие-то люди и собираются вокруг Мэнни.