Муж мотнул головой как будто в досаде, что жена не догадывается, к чему он клонит.
— Ах, да как же ты не понимаешь, Далли! Собака отличная, и теперь, когда она пообчистилась и немного отъелась, видно, что она очень дорогая. Ну, и…
— Ну и что?
— У дорогой собаки должны оказаться где-нибудь хозяева.
— Хозяева? Какие же это хозяева, если они пустили беднягу бродяжить, и она у них так отощала, и они оставляют ее околевать с голоду в самую непогодь — как в ту ночь, когда мы ее подобрали. Нечего сказать, хозяева!
Муж покачал головой и тяжело опустился в кресло. Он набил свою глиняную трубку.
— Нет, Далли, так нельзя. Собака дорогая, теперь я и сам это вижу. Ты привяжешься к ней, полюбишь, а в один прекрасный день явится хозяин и…
Жена сидела, встревоженная этой новой и страшной мыслью. Как же так… ее прекрасная собака… ее собака!
Она уставилась в огонь, потом долго глядела на Лесси. И наконец заговорила:
— Хорошо. Если ее рано или поздно должны у нас забрать, Дан, то уж пусть это будет пораньше. Ох, если и вправду есть у ней хозяин!.. Ты, Дан, разузнай, хорошо? Походи вокруг, порасспроси.
Муж кивнул в знак согласия.
— Так будет честнее, — сказал он. — Завтра я пойду в город и расспрошу по округе.
— Нет, Дан, сегодня. Ступай сейчас же. У меня не будет ни минуты покоя, я и спать не смогу, пока не узнаю наверное. Ступай сегодня же, расспроси по всей округе, и тогда, если нужно будет, чтоб она от нас ушла, она уйдет. А если она ничья, тогда — мы исполнили свой долг и можем ни о чем не тревожиться.
Мужчина попыхивал трубкой, но женщина не давала ему покоя, пока он не согласился пойти в тот же день.
В полдень он вышел из дому и медленно зашагал по шоссе к городу, что лежал в четырех милях от них. Весь день женщина качалась в своей качалке. Время от времени она вставала, подходила к дверям и смотрела на дорогу.
День был долгий. Томительно тянулась для старушки каждая минута. Уже смеркалось, когда она наконец услышала шаги. Чуть ли не прежде, чем открылась дверь, она начала:
— Ну как?
— Я расспрашивал повсюду, во всех местах — и никто как будто ее не потерял.
— Тогда она наша!
Женщина просияла от радости и посмотрела на гордую собаку, все еще худую, с запавшими боками, но представлявшуюся ей совершенством собачьего рода.
— Наша! — повторила она. — Мы им дали полную возможность получить ее обратно. Теперь она наша.
— Понятно, Далли. Но они еще могут пройти ненароком мимо и увидеть ее, так что ты…
— Собака наша, — твердо повторила женщина.
Она решила про себя, что никакой хозяин, если он здесь пройдет, собаки не увидит. Уж она о том позаботится. Собака будет всегда при ней, в их домике. Она не даст ей бегать кругом на свободе, чтобы этот страшный неведомый хозяин мог увидеть ее, когда пройдет здесь ненароком.