- Покушай, сестра.
Однако общая радость не тронула ни Ксению, ни Михаила. Оба они были печальны, растерянны, оглушены. Их старались оставлять одних, но они, сидя в разных углах комнаты, отвернувшись друг от друга, молчали.
- Сестра, - наконец с тоской спросил Михаил, - ты простила меня?
- А чего тебе от моего прощения, - ответила Ксения, - тебя бог простил...
Он вздохнул, помолчал.
- Нехорошо говоришь... А я люблю тебя знаешь как... Я добрый, я для тебя все сделаю... Скажи - на руки возьму и буду нести, сколь пожелаешь!
- Надорвешься, - ответила Ксения.
- Нет, Ксень, нет, - торопливо сказал Михаил, - в жизнь не устану.
Неожиданно Ксения вспомнила то, что произошло так недавно и уже так давно на сеновале, и с ужасом подумала: "Господи, неужто и впрямь он люб мне станет?!"
Она шарахнулась от него, и Михаил, словно поняв ее мысли, опустил голову, вздохнул горестно:
- Не любишь ты меня, зачем же замуж соглашаешься? Что это за жизнь будет?
Столько отчаяния, столько тоски было в его голосе, что Ксения чуть не заплакала от жалости к нему, к себе самой. Он был так же несчастен, как и она.
- А ты зачем на мне женишься, коли знаешь, что не люблю? - спросила она.
- Мила ж ты мне.
- Другую бы поискал...
- Так нету более невест... В миру-то их эвон сколько...
- Поищи, найдешь...
- Эх, сестра, сестра, жестока ты сердцем... Нет, не оставил тебя сатана... Господи, неужто любви промеж нами так и не будет?
- Не бери ты меня, брат, - торопливо, отчаянно прошептала Ксения, откажись! Не будет у нас жизни, - сердцем чую. Откажись! Упади родителям в ноги, поклонись Василию Тимофеевичу... Хошь, я поцелую тебя, хошь? Только сделай это.
- Что ты, сестра, что ты, опомнись, - тоже шепотом испуганно сказал Михаил, - как я могу... Разгневается брат Василий.
- Ты попробуй, а? - с надеждой попросила Ксения, обернув к нему умоляющее, помолодевшее лицо.
- Не могу, боюсь, - отведя глаза в сторону, ответил он, - я лучше помолюсь: пусть господь поскорее наградит тебя любовью ко мне. Ты не смущай меня.
- Эх ты, баба! - сказала Ксения, встала и отошла к окну.
Михаил долго молчал, сопел, наконец испуганно проговорил:
- Ладно... Пойду.
Он поднялся, направился к двери, но остановился, прошептал:
- А поцелуешь?
- Иди...
- Сейчас поцелуй.
Она подошла, ткнулась, зажмурившись, носом в его щеку.
Ксения знала: эта затея ни к чему не приведет - и все же надеялась на что-то, на чудо какое-то.
Прислонясь плечом к стене, она слушала, что говорит дрожащим голосом Михаил:
- Мы не созданы друг для дружки... Простите меня, не могу... Что это будет за жизнь - горе одно... Не хочу я, отказываюсь.