– Стойте! Да стойте вы, господи!
Он поскользнулся на льду, шлепнулся, я побыстрее насела на него, чтобы он не удрал и не натворил еще больших бед.
– Я вам заплачу за ковер!
Пол смотрел на меня дикими глазами.
– Э-э-э… Так вы что, не уехали?
– Уехала. То есть это уехала моя сестра-близнец со своей собакой.
В этот момент из распахнутой двери выскочил Ронский-Понский и помчался меня спасать.
– А это брат-близнец той собаки?
В общем, на нас с Зэком подали в суд.
[8 марта 2006 г.]
Пришло письмо от бабушки, Вероники Захаровны, – так трогательно! Старинная открытка, еще времен моего детства, – с палеховской росписью и трехкопеечной маркой в углу.
«Очень по тебе скучаю и жду в гости. Жалко, совсем старой стала: ничего не вижу. А была бы помоложе, так съездила б в твою Америку. Очень мне хочется знать, как ты живешь».
Мне трудно представить бабушку молодой. Как-то не верится, что когда-то она была голопятой девчонкой, влюбчивой девушкой, молодой мамашей…
Между тем все было… Она родилась в деревне. Жили богато: корова, коза, дом о трех комнатах. А потом наступил колхоз. Приехал какой-то, сказался председателем и приказал делиться. Вероника помнила, как все плакали. Корову провожали как в последний путь. И не напрасно: председатель оказался запойным, скотину загубил, кассу растратил, а самого в 1936 году расстреляли.
В деревне ловить было нечего, и Вероника отправилась в Порхов – блестящий райцентр, где имелось и кино, и больница, и даже уличные фонари. В железнодорожный техникум Веронику не приняли из-за химии: она брякнула на экзамене, что водородный показатель – это заплаканные глаза. Вероника уже собралась назад в деревню, но встретившаяся в очереди девица подговорила ее пойти в школу медсестер.
– Там химия не требуется. Стипендия четырнадцать рублей и общежитие!
Сорок человек в комнате, кухни нет, еда всухомятку…
Будущие медсестрички весьма котировались среди танкистов и пехоты, расквартированных в Порхове. Крутить романы было престижней с танкистами:
Не ходи за пехотинца —
Он с войны не возвратится.
А танкист придет домой
Трезвый, целый и живой.
С танкистами ходили в клуб, слушали концерты в фойе кинотеатра и расписывались в комендатуре.