Одним из таких некрещеных, но желавших проявить уважение, был княжий отрок Малой.
Давний, еще из детских[1] времен, дружок Славки, сын теремной девки Малой с пяти лет жил при Детинце. С тех пор его так и звали Малым, хотя к семнадцати годам парень вымахал в детину саженного роста. Отца своего Малой не знал, однако утверждал, что тот – из свеев. Глядя на беловолосого здоровяка в это можно было поверить.
Второй лучший друг Славки – княжий отрок Антиф. Этот – крещеный, поскольку мать его – ромейка из Тмуторокани, озаботилась привлечением сына в лоно Церкви Христовой. Но не сразу. Отец Антифа, варяг[2] из кривичей, десятник в дружине Святослава, христианином не был и крестить сына не разрешал. Отец Антифа погиб на острове Хорса вместе со своим князем. Антиф очень горевал и завидовал Славке, у которого отец выжил. Мать же Антифа говорила: это потому, что воевода Серегей – крещеный. И уговорила сына креститься.
Рядом с друзьями: Славкой, вымахавшим в свои шестнадцать зим на полголовы выше старшего брата, и не уступавшим Славке статью Малым – чернявый невысокий Антиф, больше похожий на ромея, чем на кривича, казался инородцем. Но в киевской дружине чернявых было не меньше, чем пшеничноголовых и рыжеволосых, так что курчавый парнишка с крупным ромейским носом и большими, как у девки, карими глазами выделялся не больше, чем какой-нибудь тощий, носатый и такой же чернявый касог.
Три друга были всего лишь отроками, поэтому от князя их отделяли широкие спины старших: княжьих ближников и опоясанных гридней. Старшая гридь (среди которой Славкин брат, воевода Артём), все, как и сам князь, в белых праздничных рубахах, без броней, но с мечами у поясов, торжественно спускались по улице мимо любопытствующих киевлян – к новопостроенной на краю торжка церкви Святой Троицы. Княжьи отроки, тоже без броней, но – с круглыми красными щитами (их позже оставят у входа в церковь) важно вышагивали в хвосте колонны и старались настроить себя на молитвенный лад. По крайней мере Славка старался. Это было трудно, поскольку солнышко светило ярко, а девки-лоточницы, торговавшие на торжке, усердно строили глазки красавцам-дружинникам, а иные даже подмигивали и подманивали молодых воинов полупристойными жестами. Не зря этот торжок на Горе, внутри княжьего двора, Бабиным называют. Не торговки на нем, а чистое искушение. Невысокого Антифа, шедшего посередине, спасали от пылких взглядов могучие фигуры друзей, а вот рослые Славка и Малой оказались беззащитны перед искусительницами.
Малой, впрочем, вел себя вполне свободно и отвечал на манящие двусмысленные жесты жестами вполне понятными. Мол, подожди, красавица, я скоро вернусь и тогда…