Огромное влияние, которое оказывал Гумбольдт на ученый круг Парижа, заставляло стремиться к нему всех приезжающих в Париж ученых. «Кто из приехавших в Париж, – говорит Голтей, – и имевших черный фрак, белый галстук и пару перчаток, кто не являлся к Гумбольдту? Но – и это может показаться невероятным, хотя это истина – кто из оставивших свою карточку у этого благороднейшего, либеральнейшего, благодушнейшего из всех великих людей, не получил дружеского ответного визита? Кто не пользовался предупредительной добротой, советом, помощью этого неутомимого благодетеля?»
Действительно Гумбольдт одинаково щедро расточал в пользу других и свое влияние, и свои деньги. Когда Агассиц, по недостатку средств, должен был прекратить занятия в Париже, Гумбольдт самым деликатным образом заставил его принять денежную помощь; когда Либих – еще неизвестный, начинающий ученый– прочел в Париже одну из своих первых работ, Гумбольдт немедленно познакомился с ним и оказал ему деятельную поддержку, благодаря которой перед молодым химиком открылись «все двери, все лаборатории и институты». «Неизвестный, без рекомендаций, – говорит по поводу этого Либих, – в городе, где приток людей из всех стран света составляет громадное препятствие к личному сближению со знаменитыми тамошними естествоиспытателями– и я, как многие другие, остался бы незамеченным в толпе и, может быть, погиб бы; эта опасность была теперь устранена для меня».
И масса других ученых, путешественников, литераторов и так далее находили у него поддержку и, в случае надобности, материальную помощь или протекцию.
Быть может, он даже грешил избытком снисходительности в этом отношении. Быть может, стремление к популярности играло при этом некоторую роль: так, по крайней мере, говорили охотники, выискивая пятна на солнце. Но если это и так, если избыток снисходительности заставлял его иной раз оказать поддержку недостойному, то весь вред, который мог произойти от этого, с лихвою выкупается пользою, которую принесла помощь, оказанная одному Либиху или Агассицу.
Еще в Америке Гумбольдт мечтал о путешествии в Азию и теперь деятельно готовился к нему, изучая между прочим персидский язык у знаменитого ориенталиста Сильвестра де Соси. Научные занятия и подготовка к путешествию заставляли его отказываться от официальных предложений, с которыми к нему обращались иногда из Пруссии. Так, в 1810 году канцлер Гарденберг, давнишний знакомый Гумбольдта, пригласил его занять место начальника секции народного образования в министерстве внутренних дел в Берлине, но Гумбольдт отказался.