не пускают… Неужто это не вопрос? Я узнал это случайно – при встрече в гостях, и мне это показалось за любопытное.
Ваш Н. Лесков.
О скоте я слышал сам от инспектора медиц<инской> части в Херсоне, который теперь приехал сюда по требованию начальства. Фамилия его «Сотничевский» (доктор).
26 марта 1888 г., Петербург.
По поводу Дамаскина мы говорим о разных лицах, и это я только догадываюсь, а вопрос Ваш и теперь неясен. Чехов, вероятно, говорил Вам о валаамском игумене Дамаскине, чего я не мог вообразить и старался отвечать Вам о настоящем Дамаскине, который просился у калифа «на волю», сочинял «панихиды» и стоял за иконопоклонение против идеалистов христианства.
Любим калифом Иоанн.
Ему что день – почет и ласка;
К делам правления призван
Лишь он один из христиан
Порабощенного Дамаска.
Валаамский игумен Дамаскин (это имя, а не прозвание) – в монашеском мире зван был «валаамский полицмейстер», и эта кличка ему была дана по шерсти. Он был штукарь по вызнаванию секретов, дипломат по сношениям, очень разумный эконом, – знал, где взять и где дать, и вот Вам его фигура и облик. – Как вы держитесь и хотите держаться с «Деш<евой> библиотекой» вещей чисто литературных, то я не думаю, чтобы туда годились Валаам и его «полицмейстер». Говорить о нем правду – значит «терять дружбу» и «дразнить гусей», а повторять бабьи россказни и монашеские «афинейские плетения» недостойно издателя с литературным именем.
Это может делать синод, Тузов и подобные, но не Вы. Чехов – милый юноша, он может быть в каком-нибудь увлечении. Я это знаю, ибо сам все это прошел и описывал «старца Иону» из Выдубецкой пустыни, который оказался прохвостом и с помощью «церквина сына Тертия» оттягал у крестьян соседнего села всю землю и лес, купленные ими «на слово» и «под записочку» у княгини Екатер<ины> Алекс<еевны> Васильчиковой (рожд. Щербатовой), уверовавшей в Иону, как современные дуры веруют в Ивана Кронштадтского. Она завещала «все имение» Ионе (то есть его скиту), а скит на этом основании завел тяжбу с крестьянами, которые купили землю у своей бывшей помещицы «под записочку», и у них эту землю отняли, при содействии «церквина сына Тертия». Мужики (хохлы) сначала ревели, а потом озлились и стали монахов ловить и бить, а отпускали, наклав в порты крапивы. Поднялись дела – усмирения и ссылки… Этих «освященных» особ надо «подождать хвалить, дондеже чудеса сотворят». Валаамский Дамаскин заморил голодом крестьян, возбраняя им ловить рыбу у берегов острова под тем предлогом, что они подвозят ром, которым его монахи опиваются.