Вернувшись домой, Мимута взяла из бочки несколько горстей зерна, рассыпала их на зернотерке, смочила водой и принялась растирать продолговатым камнем: получалась грубая мука с отрубями.
Сделав в муке ямку, Мимута налила туда воды и прибавила к муке вчерашнего теста. Когда тесто было готово, она стала делать круглые толстые лепешки.
Кирпичи в очаге сгорели, Мимута положила лепешки на раскаленные камни и покрыла их горячей золой.
- Ну, работа кончена, - проговорила она вполголоса и стала одеваться в праздничное платье.
Мимута надела на себя белую одежду, сандалии из листьев папируса, блестящие стеклярусные браслеты на кисти рук и на лодыжки, широкое ожерелье из бус на шею. К волосам она приколола красную ленту, подвела ярче, чем всегда, глаза и накрасила губы.
Полюбовавшись на себя в бронзовое зеркальце, Мимута пошла будить Нугри.
- Вставай, - сказала она. - Солнце уже высоко.
Нугри смотрел на Мимуту. Нарядная, она быстро двигалась по каморке и говорила:
- Я хочу итти с тобой в Фивы. Чего мне бояться? Давки? Но я хочу видеть старого Рамзеса-Миамуна - жизнь, здоровье, сила!
- Ты говоришь, женщина, не понимая, что говоришь! - вскричал Нугри. Разве хорошо детям тащиться в жару по пыльной дороге? Толкаться в толпе на улицах? Подумай, Мимута!
- Я хочу видеть старого Миамуна!
- Пусть будет по-твоему. Ты его увидишь, клянусь Амоном! Но детей с собой не возьмем.
- Я это решила еще вчера, - сказала жена, - когда вынимала из сундука две одежды - одну для тебя, а другую для себя.
Кени зашел за Нугри. Узнав, что с ними пойдет Мимута, он нахмурился. Однако не стал возражать.
Они шли по краю мягкой пыльной дороги. Толпы народа тянулись к городу. Нугри и Кени жалели, что затеяли прогулку в такой знойный день. Мимута старалась казаться веселой, хотя платье ее запылилось, синие волосы утратили свой цвет, сандалии потускнели. Она подшучивала над мужем и над Кени, часто утиравшими пот с лица.
Поднявшись на холм, они в восторге остановились. Город сверкал на солнце, как огромная коробка, наполненная драгоценностями. Мутно-зеленый Нил лежал в песчаных берегах.
- Как прекрасен город Амона! - с восхищением вскричал Нугри.
Они вошли в Фивы. Разноязычным говором шумели улицы и площади, запруженные толпами народа в праздничных одеждах. Здесь были жрецы с бритыми головами, в длинных белых одеждах; негры с блестящими черными волосами, из которых торчали страусовые перья; смуглые иудеи в длинных красных одеждах. Толпами шли египтяне в новых париках, окропленных душистым маслом. Пробегали юноши. Все спешили к храму Амона, куда должен был прибыть фараон. А женщины и девушки стояли у домов с букетами цветов, зелеными ветвями и гирляндами в руках.