Утро выдалось пасмурным и моросным – это редко бывает в Трёх Столбах, но редко – не значит никогда. Думаю, мне всё-таки удалось вздремнуть часа ещё полтора-два, то есть я был невыспавшийся, но более или менее вменяемый, и утренняя прохлада (если не сказать, промозглость) пошла мне только на пользу.
Я осел в «Зелёном драконе» за дальним столиком – так, чтобы от входа меня не было видно, – и набросал тезисы защитительной речи – вернее, двух: если появится Гагарин – и если он почему-то не появится. Для второго случая я произвёл лексический анализ статей самого Гагарина и того мерзавца, который использовал его имя. Под действием арифметики мои подозрения обрели вескость: как ни пытался мерзавец подделать стиль, основных фишек Гагарина он не просёк: тот никогда не начинал абзаца с буквы «П» и не допускал, чтобы в предложении два слова, начинающихся с одной буквы, стояли рядом. Это были его личные отвороты дурного – а он, как любой эстебанец, к подобным вещам относился трепетно. Присяжные довод поймут и оценят…
В семь утра я пошёл в порт. Мои опасения (вернее, предчувствия) подтвердились: пикап из Снегирей как раз готовился причалить. Я дождался, когда команда и четверо пассажиров сошли на пирс – но Суня среди них не оказалось. Пилот подтвердил, что вечером Сунь на борт поднялся, имея при себе объёмистый и довольно тяжёлый свёрток; утром не оказалось ни того, ни другого. Мог ли это быть небольшой пузырь и баллон с газом? Пилот почесал репу, потом репой же покачал: нет, для наполнения самого маленького пузыря баллон должен быть гораздо больше того, что уместился бы в свёртке Суня. Да и по конфигурации не похоже это было на баллон и свёрнутую оболочку, там было что-то жёсткое, длиной так метра два… сложенные лопасти, может быть?..