– Я в прицепе! – захохотал Дэн.
– И я! – отозвался Герман Львович. – Во всяком случае, там гораздо больше шансов остаться в живых, – засмеялся он.
– А мне хоть на свинье, лишь бы домой, – пробормотал Троцкий, залезая в тележку.
Мальцев с сожалением протянул Адабасу резиновую женщину.
– Да надуйте вы уже наконец эту бабу! – взмолился я. – Сил нет на это смотреть! У неё же всё висит! Всё!!
– Вот не знала, что ты такой эстет, – с интересом посмотрела на меня Элка.
– Так она же это… валюта, – смутился я. – А имеет совсем нетоварный вид.
Мы с трудом разместились в УАЗике и прицепе. У меня было много скепсиса по поводу такого способа передвижения по Алтаю, но деваться было некуда. УАЗ вздрогнул, чихнул, плюнул чёрным дымом и помчался навстречу моей мечте о чистых носках и спокойной жизни.
Прочь от границы.
Прочь от степи, шустрых сусликов и проблем с электричеством.
Я вдруг понял, что от счастья хочу кричать.
– Вот, новый поворот! – запел Адабас. – Что он нам несёт…
Оказывается, он отлично знал тексты «Машины времени». И не было смысла уточнять – откуда.
Ведь шаманы – не тёмные папуасы.
Почему-то никто ни разу меня не спросил, что я люблю писать больше всего.
Я бы ответила – эпилоги.
И не потому, что в них наконец-то можно расставить точки, а потому, что у меня, как у автора есть полное право поставить в конце многоточие…
– Я не евнух, – говорит мне Бизя каждую ночь. – И господи, как я рад, что для того, чтобы любить тебя, Элка, мне не нужно строить шалаш!
– И я рада, – говорю я.
– Врёшь! Тебе нравилось, когда я носился с сучьями и ветками на плечах!
– Чуть-чуть. Это было так эротично!
– Вот-вот, а ещё признайся, тебе нравился Дэн!
– Нет, нисколечки.
– Врёшь! – Бизя нависал надо мной, и глаза его наливались тоской и бешенством. – Тебе нравился этот Златкович, у тебя черти в глазах плясали, когда ты смотрела на него, я видел!
– В нём была тайна, я сразу это почувствовала, а тайна…
– Это так эротично! – писклявым голосом передразнивал меня Глеб. – Слава богу, что всё это закончилось!
– Слава богу, – соглашалась я и в сотый раз вспоминала о том, как мы возвращались в Сибирск.
Монгол, несмотря на явное присутствие алкоголя в крови, оказался классным водителем – опытным, осторожным, а главное, неразговорчивым. Впрочем, последнее наверняка было связано с плохим знанием русского языка.
В Онгудае мы попрощались с шаманом. Адабас, всплакнув на прощанье и обменявшись с нами адресами, пообещал камлать и камлать за наше здоровье, удачу и благополучие. Не знаю, как Бизе, а мне было приятно думать, что где-то далеко, на Алтае, самый настоящий шаман будет обращаться к местным духам с просьбами, чтобы у меня, Элки Тягнибеды, всё было хорошо.