«– Сколько же он хочет за сие сокровище?
– Цена непомерная – сто рублей, но она девственница. Как видите, ничего не выходит.
– Как же не выходит? Да ведь это же просто бесценок. (Занятно провести аналогию с нашим временем – практически безденежному иностранцу цена за девицу вполне подходит.)
– И вы согласны отдать сто рублей за эту малютку?
– Несомненно…»
В конце разговора Зиновьев добавляет:
«– Ежели вы хотите завести гарем, достаточно одного лишь слова. Здесь нет недостатка в красивых девицах».
В роли гинеколога
На следующий день купля состоялась. Но Зиновьев советует:
«– Что же вы не проверите покупку. В контракте обусловлено, что вы покупаете девственницу. Удостоверьтесь, не обманули ли вас.
– Мне неловко делать это здесь. – И в самом деле, я не хотел подвергать Заиру (так звали девицу) столь оскорбительному досмотру.
– Ба! – отвечал Зиновьев. – Она будет только рада. Вы удостоверите перед родителями ее благонравие.
Я сел на стул и, привлекши к себе не сопротивляющуюся Заиру, убедился, что отец не солгал».
«Медовый месяц»
Начинается короткий «медовый месяц»: «По возвращении в Петербург я заперся с Заирой и четыре дня не покидал ее». Кроме того, Казанова приводит девицу «в благопристойное состояние», для чего отводит ее в общественную баню, о которой оставляет интересное свидетельство: «Там было пятьдесят или шестьдесят персон как мужчин, так и женщин, совершенно раздетых и не смотревших друг на друга. По всей вероятности, они полагали, что и на них никто не смотрит. Свидетельствовало ли сие о бесстыдстве или первобытной невинности?»
Тут же «молодожен» живописует прелести своего нового приобретения: «Мне показалось странным, что никто из мужчин не взглянул на Заиру, являвшую собой во всей пленительной мягкости совершенный образ Психеи, виденный мной среди статуй виллы Боргезе. Грудь ее имела не завершенные еще очертания, ибо девица достигла не более чем тринадцатилетнего возраста. Белизна и свежесть кожи, подобная снегам севера, оттенялась черными, как смоль, неаполитанскими волосами. Я и в самом деле влюбился в эту малютку. И если бы не ее приступы ревности, возможно, никогда бы с нею не расстался».
Семейная сцена
А девушка и действительно попалась ревнивая. Возвратившись после ночи карточной игры из гостей домой «столь же целомудренным, каковым из него и вышел», Казанова встречает следующий прием: «Я едва успел увернуться от брошенной Заирой бутылки, после чего девица начала кататься по полу, словно в припадке падучей, покушаясь разбить себе голову. Я подбежал к ней и стал звать на помощь, не сомневаясь, что она сделалась безумной. Но тут же картина переменилась – она принялась осыпать меня упреками и бросила в лицо колоду карт, по которым будто бы узнала о моей измене».