Князев приблизился к Клещу, подождал, пока к нему подъедет Охрим.
- Батько, - торопливо заговорил Охрим, - оба краснопузые брешут, что Кикотя раскостерили.
- Шо таке? - повернулся к нему Клещ.
- Ей-бо! Я их сек и уговаривал не брехать, да один треплет, шо Кикотя разбили на болотах, шо привели пленных и шо по городу усю ночь йшлы обыски.
Клещ молча повернулся в седле и поскакал к оврагу. За ним, грузно топоча, помчались остальные. Клешков и Князев, шлепая по лужам, поехали следом.
- Батько! - вполголоса окликнул чей-то бас.
Клещ подъехал и спешился.
- Батько, - сказал тот же голос, - тут перебежчик до нас, балакает, шо с отряду Кикотя, та я не вирю.
Подвели человека.
- Батько, це я, Пивтора Ивана, - торопливо заговорил перебежчик, узнаешь?
- Узнаю, Васыль, - мрачно буркнул Клещ, - откуда взявся?
- Забрали нас, батько. На болотах застукали. Пулеметами порезали на гати.
- Дэ Кикоть?
- Не могу знаты того, батько!
- Ладно, ходи в третью сотню, кажи, шо я приказал одеть и вооружить.
- Дуже дзякую, батько.
- Охрим, - резко обернулся Клещ, - где эти... З городу?
В несколько секунд Князева и Клешкова содрали с лошадей, обезоружили и плетьми подогнали к Клещу.
- Зрада! - сказал Клещ. Лица его не было видно в темноте. Только плотный силуэт в папахе. - Зрада! Продали моих хлопцев. Ясно!
- А мы тут при чем, а, батько? - заспешил Князев. - Мы-то при тебе были.
- Хто при мне, а хто и в городу, - сказал Клещ.
За оврагом, на склоне, где уже начинались первые дома города, вдруг грохнуло и просыпался беглый ружейный огонь. Потом заорали десятки голосов. По вспышкам было видно, что бой перемещается в сторону города.
- Шо таке? - спросил сбитый с толку Клещ.
- Тамочке третья сотня, - раздумчиво сказал Охрим, - не воны ли без спросу з глузду сорвались?
Подскакал всадник:
- Батько! Третья сотня узяла пулемет и гонит червонных!
- На штурм! - Клещ кинулся к лошади и вскочил в седло. И тут же сотни голосов закричали, загомонили вдоль оврага. Зашлепали сапоги, затопали копыта.
Охрим кинулся назад удержать в резерве хотя бы полусотню всадников. По всему полукругу оврага заплясали вспышки ружейного огня. Скоро они переместились в улицы. Штурм начался. Князев и Клешков, отведенные назад двумя конвоирами, молча смотрели, как вспыхивает и разрастается в городе сумятица боя. Вспышки выстрелов неслись уже из центра.
"Как там наши?" - думал Клешков и вздрагивал от жесточайшей тревоги.
Бубнич и Бражной следили с колокольни за боем в городе. Горели дома. Непрерывно сыпался огонь винтовок, дробно заглушали все звуки пулеметы.