Затем, чтобы хоть чем-то занять себя, я начал решать задачки по навигации.
К концу вахты я решил помириться с этим наглым куском железа и набрал на клавиатуре извинение: "Командир Николас Э. Сифорт сожалеет о своей резкости в адрес бортового компьютера номер 20471 и берет свои слова обратно".
- Это вы зря, командир! - немедленно отрапортовал Дэнни. Адмиралтейству не понравится!
Опять, черт возьми, влип. Чтобы командир письменно извинялся перед компьютером? Такого еще не было. Наверняка сочтут меня чокнутым и подвергнут медицинскому освидетельствованию.
- А мне все равно,- ответил я.
- Искренне сожалею, сэр, что достал вас своей дурацкой выходкой. Это была шутка! Извините. Я так надеялся сыграть с вами в шахматы.
- Ладно, забудем об этом.
- Значит, вы в самом деле рассердились? Даже хотели выпороть, будь я гардемарином?
- Да, Дэнни, очень рассердился.
- Тогда еще раз прошу прощения. И обещаю впредь не раздражать вас.
- Ох, Дэнни, знал бы ты, как у меня расшатаны нервы.
- Из-за Аманды Сифорт?
Он разбередил еще не зажившую рану.
- Да, Дэнни.
- Ее смерть так расстроила тебя? Ну что за идиот!
-Да.
- И долго ты будешь переживать? - допытывался компьютер.
До конца жизни.
- Не знаю, Дэнни,- ответил я, сдерживая раздражение. - Душевные раны скоро не заживают.
- Я думал, шахматы помогут. Но, видимо, ошибся.
- Подождем до завтра. Может, возьмем и сыграем,- как-то само собой вырвалось у меня, хотя секунду назад у меня и мысли такой не было.
- Серьезно? Вы не шутите, сэр?
- Только одну партию. Не больше. Готов поклясться, что компьютер в этот момент улыбнулся.
- Спасибо, сэр! - радостно воскликнул он.
Я снова сидел один в полумраке своей каюты, предаваясь горьким воспоминаниям. Любимое кресло Аманды пустовало. Детская кроватка в углу тоже. Со стола исчез компьютер, за которым Аманда писала книгу. Тоска и одиночество - вот мой удел.
Каюта, казалось, стала больше. Когда-то на "Гибернии", в бытность гардемарином, я даже мечтать не мог о таком просторном жилье. Приходилось ютиться в тесной каморке вместе с другими гардемаринами. Но сейчас большое помещение меня пугало.
В гнетущей тишине наплывали воспоминания: медовый месяц, поездка к отцу в Кардифф.
- Чем я ему не понравилась, Никки? - спросила Аманда. - Он так холоден со мной.
Мы лежали на старой бугристой кровати, стоявшей в родительском доме с тех самых пор, как я себя помню.
- Ты ошибаешься, Аманда. Он со всеми такой.
- Но он смотрит на меня с неприязнью, ни разу не улыбнулся.
- Это его обычная манера поведения. Ты видела хоть раз, чтобы он мне улыбнулся? Он... как бы это сказать? Очень сдержанный человек. Я тебе об этом говорил.