Вода продолжала кипеть. Пар из кастрюли, как облако, плыл под сырым, заплесневевшим потолком. Странные, уводящие далеко мысли вертелись в голове у Мариго, сидевшей, сгорбившись, на табуретке.
Однажды в полдень мягкий свет залил вдруг морщинистые руки старой женщины. Это образовалась новая щель в растрескавшемся потолке на кухне. Мариго подняла глаза и увидела солнечный луч, пробившийся сквозь трещину на скосе потолка. Внезапно большой кусок штукатурки с грохотом свалился сверху на печку. Потом еще один, еще и еще. И по мере того, как рушился потолок, сотни солнечных лучей проникали в отверстия между кирпичами, преображая жалкую кухоньку.
Мариго смотрела как зачарованная. Свет, точно золотой водопад, изливался из многочисленных щелей. Он падал ей на лицо, плечи, слепил глаза. Ее маленькое закопченное небо лежало поверженное, разбитое у ее ног.
Она смотрела и смотрела на него…
Там была вся ее прежняя жизнь, все мечты, невидимые силы, владевшие ее мыслями. Там были ее мать и бабушка; лишенный солнца кусочек земли, который отец вместе с ее приданым положил в сундук. Там были смиренные капли, которые появлялись на свет, дрожали и погибали. Погибали бессмысленно, повторяя неизменную жалкую участь человека.
Весь этот мир превратился в обломки.
У Мариго была многолетняя привычка беседовать со своим мрачным, закопченным небом. Она была тесно связана с ним. И теперь ее охватил страх. Она ощупывала руками стены, потолок, старалась коснуться лучей солнца. Одна капелька скатилась ей на ладонь. Мариго растерянно глядела на нее.
— Элени! Никос! Илиас! — невольно вырвался у нее крик.
На другой день пришел мастер и кое-как заделал щели, чтобы кухню не заливало во время дождя. Теперь Мариго знала, что все несчастья, свалившиеся на семью Хараламбоса Саккаса, все ужасы и беды, которые она видела своими глазами, не прошли напрасно. Она знала, что бесчисленные капли пролитой людьми крови, многие годы впитывавшиеся в штукатурку, обрушат в конце концов заплесневевшую стену… Мариго была слишком старой, слишком измученной, чтобы радоваться, но она ощущала душевное спокойствие, через силу бродя целыми днями по городу…
Осенью Хараламбакис пошел в школу. Его маленький братишка подрос, окреп. Цветы в жестянках завяли. Георгия по-прежнему искала работу…