Однажды после окончания вечерней смены, когда он прятал в карман какую-то гайку, Сарантис схватил его за руку.
— Бакас, положи сейчас же на место, — строго сказал он.
Не проронив ни слова, Бакас весь сжался и стал приворачивать гайку к машине. Лучше бы его ударили, ему было бы легче. Не глядя на Сарантиса, повернувшись к нему спиной, он долго возился у машины…
А Сарантис продолжал:
— Значит, это ты каждый день крадешь болты и гайки?
— Не говори никому, — умоляюще прошептал Бакас.
— Позор! С других вычитают деньги за эти детали. Зачем они тебе?
Рабочие уже разошлись. По огромному притихшему цеху с высоким потолком гулко разносился голос Сарантиса.
— Раньше ты был честным человеком. До чего же, Бакас ты докатился!
Бакас повернул к Сарантису лицо, ему хотелось признаться, что краденое он относит старьевщику, чтобы выручить немного денег на подарок жене. Духи, брошечка, серьги, гребень — все это было ему просто необходимо, чтобы дома избежать унижений. Многие на заводе знали, что Бакас не чист на руку, открыто издевались над ним, и он сторонился людей. Нет, лучше молчать. Сжав губы, он продолжал завинчивать гайку, чувствуя себя жалким червем. Два года избегал он встреч с Сарантисом. При виде его спешил скрыться, боясь услышать знакомый голос.
Сквозь пыльное стекло Бакас изучал лицо Сарантиса. Связанное с ним мучительное воспоминание словно открыло рану в его душе. Укоряющие слова Сарантиса звучали у него в ушах, вызывая жгучую боль. Да, раньше он был честным, болельщики футбола ходили за ним по пятам, восхищались им…
Теперь в мастерской электромонтера говорил другой человек, которого Бакас не видел в окошко. Но до него ему не было дела.
Он бесшумно спрыгнул на пол и, выйдя из чуланчика, стал слоняться по двору.
В бумажном колпаке, с лицом, перепачканным машинным маслом, Никос стоял возле мотора, под которым лежал мастер, дядя Костас.
— Да нет же, сынок, не пассатижи, а разводной ключ! — повторил во второй раз мастер.
— Простите, дядя Костас, я задумался. — Он поспешил дать мастеру ключ.
— Ты говоришь, задумался? О чем? Наверно, не о том, куда девать тебе денежки?
Дядя Костас, грузный человек с обрюзгшим лицом, любил поговорить во время работы. Целый день ходил он из цеха в цех, проверял машины, устранял разные неполадки, ругался с электромонтером и рассказывал рабочим разные небылицы, вычитанные из газет.
— К добру не приводит, если люди заняты тем, что считают свои деньги, — говорил он, отвинчивая гайку. — Шел как-то один человек и бормотал: «У меня в кармане пять драхм. Три мне нужно на хлеб, две — на маслины и двенадцать — на лекарство, которое выписал врач сынишке… Черт возьми, я совсем запутался!» И бедняга снова считал и считал, пока не споткнулся и не упал в яму. — Дядя Костас отвинтил гайку и улыбнулся. — Как ни считай, голубчик, из пяти семнадцать не сделаешь. Иначе, люди были бы счастливы в этом проклятом мире. Подойди поближе. Придержи ось. Да нет, не так, снизу…