— Возьми десятку и заткнись наконец, — пробурчал Илиас.
— Не издевайся над ним, сынок! — закричала Мариго из кухни.
Никос схватил отца за лацкан пиджака.
— Не смей! Разорвешь мне пиджак! — вскипел Хараламбос.
— Уймитесь наконец! — вметалась опять Мариго. — В конце концов, все к счастью.
Никос сразу взял себя в руки. Он понимал, что возмущаться сейчас бессмысленно. Если нервы его разыгрались, то в этом виновата была, конечно, атмосфера, царившая в доме. Бесконечные ссоры, мелкие стычки, полное безразличие ко всем общественным вопросам, обособленность каждого из них. замкнувшегося в свой эгоистический мирок. — все это говорило о падении семьи, предвещало ее распад. Свадьба Клио приблизит конец. Никто из них не может больше посмотреть другому в глаза, даже мать, хотя она и пытается сейчас казаться довольной.
Никос тяжело опустился на сундук и сказал Илиасу:
— Мы научились мириться со всем и даже притворяться довольными. Но здесь, дома, мы ведем себя мерзко.
— Пусть все катится к черту! Мне наплевать! — И Илиас смачно плюнул на пол.
Хараламбос вертелся у всех под ногами. Он подошел к дивану и погладил разложенное там подвенечное платье.
— Не смей! Запачкаешь! — закричала Элени, отталкивая отца от дивана.
До полудня Клио не вставала с постели. Она лежала, укрывшись одеялом по самую шею, и наблюдала за матерью. Мариго не переставала волноваться: то ее беспокоило, кто и когда будет раздавать гостям бонбоньерки, то сколько народу придет в церковь. Жених хотел, чтобы все было на широкую ногу. На виду у всех запустил он свою волосатую руку в задний карман брюк и вытащил оттуда целую пачку денег.
— Не скаредничай, теща. Человек женится раз в жизни, — заявил он.
Вот уже две недели каждый вечер выводил он Клио на прогулку. Элени смотрела в окно, как они шествуют по улице, и ее охватывал ужас. Мясник заходил предварительно к парикмахеру, и от него на версту несло одеколоном. Болтая без умолку, он важно выступал, задрав голову. Говорил он о мясе, о своем отце, умершем от желтухи, о колите, о мозолях, заменявших ему барометр. Бедняга был такой простодушный! Он покупал Клио сушеный горошек и семечки. В четверг, когда они возвращались домой, им повстречался Сарантис.
— Желаю тебе счастья, Клио, — сказал он, пожимая ей руку.
Толстяк Яннис протянул ему пакетик с горошком.
— Подставляй ладонь… Держи, браток!
Клио с такой грустью посмотрела на Сарантиса, что он, смутившись, опустил голову и тут же исчез.
В четыре часа все были готовы. Мариго надела черную бархатную шляпку, которую уж лет десять не доставала из сундука. В этой шляпке и выходном платье она так преобразилась, что Никос, обняв ее, воскликнул: