— Нечего умничать!
Сарантису надели наручники. Теперь уже обитатели всех соседних домов столпились во дворе и жадно следили за происходящим. Лица у людей были суровыми. Те, кто пришел позже, спрашивали, что случилось, им отвечали шепотом, боясь нарушить зловещую тишину.
Дойдя до горшка с засохшим жасмином, Сарантис обернулся и увидел Клио. Она стояла в подвенечном платье с вуалью, освещаемая лучами вечернего солнца. Рядом с ней на веревке сохло белье; позади на стене дома штукатурка, размокнув от воды, стекавшей с крыши, была вся в разводах; под окошечком висела подкова, которую прибили туда много лет назад.
Мертвенная бледность покрывала лицо Клио.
Сарантис понял, что она любит его, и улыбнулся ей. «Как мы могли бы быть счастливы, Клио, если бы жизнь была другой!» — подумал он.
Полицейские подтолкнули его сзади. «Вперед, дружище, помечтал и хватит. Иди, тебя ждет долгий путь», — подбодрил себя мысленно Сарантис.
Никос протянул приятелю руку и ощутил прикосновение наручников и крепкое пожатие Сарантиса.
— Прощай, друг!
— До скорой встречи, Сарантис!
И не успел никто опомниться, как машина скрылась за углом.
— Значит, он из таких? — протянул Хараламбос.
— Молчи, Хараламбос, — набросилась на него взволнованная Марпго и прошла вперед, избегая встречаться с Клио взглядом.
У калитки ее догнал Никос.
— Я не пойду с вами, — шепнул он ей на ухо.
— Почему? — испугавшись, спросила Мариго.
— Не беспокойся. К счастью, обошлось без обыска. Я должен вынуть у него из чемодана книги и спрятать их ненадежнее… А вы езжайте в церковь, — Он поцеловал мать в щеку и подумал: «Как идет ей эта старомодная шляпка! Она похожа на принарядившуюся мещаночку доброго старого времени».
— Никос! Никос! Будь осторожен!
Саккасы прошли мимо нескольких женщин с детьми, задержавшихся у калитки. Лица у всех были серьезные, замкнутые. Только Хараламбос, как ни в чем не бывало, весело здоровался с соседями.
Разодетый жених ждал невесту возле церкви. На венчание были приглашены главным образом соседние лавочники со своими домочадцами. Пришел дядя Стелиос с женой и обеими дочерьми. Они привели с собой Тимиоса, который стоял теперь в стороне, глазея на народ. Дядя Стелиос оставил у себя племянника, чтобы тот помогал ему в лавке. На этом настояла его супруга, она в гневе даже стукнула кулаком по прилавку, а в таких случаях дяде Стелиосу ничего не оставалось, как, вздохнув тяжело, прикусить язык. Мальчик был в тех же самых холщовых штанах, в которых приехал в город. Он не сводил глаз с жениха. Мясник стоял чуть живой: новые ботинки нестерпимо жали ему.