– Да, дела… – признал Николай Алексеевич. – Хорошо, что у Хомутовых серьезный адвокат. Я Ефима Марковича давно знаю… Так ты думаешь, Миша умер не от инфаркта?
– Я не знаю, папа. Я верю фактам. Экспертиза ничего не нашла. Это факт. Но, когда происходят два убийства, а между ними инфаркт, как-то в инфаркт не веришь… Конечно, попытка рейдерского захвата не сахар, но думаю, в начале девяностых дядя Миша сталкивался и не с таким.
– Сталкивался. Что правда, то правда. И тогда от инфарктов никто не умирал. Все больше от АК-47 и ТТ – такие странные болезни. Мне нужно будет поговорить со следователем и тем оперуполномоченным, который ведет дело. А то, что Ксения способна на убийство… И все эти рассказы о другой женщине – сплошная нелепица. Ерунда!
– Да, и еще одно: дядя Миша просил тебе передать…
Наташа перегнулась и достала с заднего сиденья сумочку. Конверт так и лежал во внутреннем кармане.
– Папа, посмотри, ты хоть понимаешь, что это может значить?
Конверт был открыт, а ключ тщательно осмотрен.
– DHL в этой стране еще не закрыли?
– Кажется, нет… А какое это имеет отношение к ключу?
Николай Алексеевич выдержал паузу, явно задумавшись, стоит говорить Наташе правду или нет.
– Это ключ от камеры хранения в аэропорту Хитроу. Мы с Мишей не один раз там вместе вещи оставляли. У них такие ключики характерные… Честно говоря, не представляю, что Миша мог там оставить. Место, прямо скажем, не самое надежное, что-то ценное надо было в банке хранить… До завтра потерпит?
– Наверное.
В молчании доехали до Новой Риги. Евгений углядел машину еще в окно и, несмотря на промозглый холод, выскочил на улицу. Схватился за спортивную сумку, потащил было и тут же присел под ее тяжестью.
– Тише-тише, надорвешься! – Николай Алексеевич легко перехватил багаж, и они все вместе вошли в дом.
Ксения встретила их в прихожей. Бледная, с темными кругами под глазами, она выглядела постаревшей и очень усталой. Темное платье, светлые волосы уложены в строгий узел.
Наташа с облегчением увидела, что, судя по всему, сегодня подруга решила пренебречь коньяком. И то хорошо…
– Здравствуйте, Николай Алексеевич, – поздоровалась она. – Привет, Наташа. Спасибо, что приехали…
* * *
В церкви было душно. Лица восковые. Ксения, полуприкрыв глаза, тяжело прислонилась к Николаю Алексеевичу. По щекам текли слезы. Людмила Кондрашенко тоже плакала, ее губы беззвучно шевелились, выговаривая слова молитвы.
Наташа задыхалась от запаха ладана, пропитавшего шубку и волосы под тонкой косынкой. Она расстегнула ворот, чувствуя, что от душевной боли и духоты вот-вот потеряет сознание.