— Браво, Келли! — воскликнул он. — Я глубоко польщен и, в свою очередь, выбираю тебя.
— Присоединяюсь, сын мой! — завопил Гарри. — Не в обиду другим девчонкам, но у нее такие обалденные сиськи.
— Забудь и думать. Я не любитель групповухи.
— Вы только послушайте этих типов, — расхохоталась Келли. — Они сейчас из-за меня подерутся. Очень романтично. — По тому, как она говорила, чувствовалось, что она здорово набралась.
— Теперь давай ты, Сэлли, — предложил Джаз. — Кого бы ты предпочла?
— Дервлу, — спокойно ответила она. — Мы составили бы прелестную пару на следующем фестивале женской любви.
— Я в восторге и польщена, — отозвалась откуда-то из темноты Дервла. — И если подхожу к тебе в компанию, согласна без дальнейших церемоний.
— Здорово! — выкрикнул Гарри. — Можно мне поглазеть?
— Итак, Дерво, тебя выбрали двое, — подытожил Джаз. — Убедительный счет, девочка. Такой же, как у джазмейстера.
— А разве голосование лесбы считается? — гаркнул Газза. — Я не гомо — ну этот, как его там, ничего подобного, но полагал, что они в другой категории.
— Абсолютная чушь, — прервала его Дервла. — И если на то пошло, ты именно тот самый «гомо как его там».
— Ничего подобного! — начал защищаться Гарри. — Я сам большой ценитель лесбийской любви. Могу смотреть целый день. У меня отличная коллекция порно, если кого заинтересует, когда мы выйдем. Все серии «Секс-оргии». А ты кого выбираешь, Дэвид?
— С кем заниматься сексом из нашей маленькой компании? — В непроглядной черноте парилки голос Дэвида прозвучал впервые. — А зачем с кем-то еще, а не с самим собой? Для меня секс без любви и привязанности ничто. Но вы же знаете, что больше всего на свете я люблю moi.[44]
Как и рассчитывал Дэвид, все рассмеялись. Он прекрасно сознавал, что должен казаться зрителям самовлюбленным. Он всегда казался самовлюбленным, потому что был самовлюбленным на самом деле. Но его тщеславие одновременно раздражало и очаровывало. В том, как он себя любил, было нечто привлекательное или по крайней мере комичное. И Дэвид надеялся, что эта черта будет ему на руку в доме. В жизни все складывалось так: он был человеком, которого не любили, потом стал тем, кого любили не любить, и, наконец, тем, кого не любили за то, что не могли не любить. Сложное уравнение. Но оно доказало свою действенность. И Дэвид верил, что эта любовь-ненависть и ненависть-любовь сработает на телезрителя. Он рассчитывал, что шутка по поводу секса (если она попадет в эфир) возвысит его в глазах голосующей публики. Дэвид был искушенным актером и понимал: если твердить людям, что сам прекрасно сознает, насколько самовлюблен, он больше понравится публике.