— Воображаю, как нелегко поймать нужный ритм, — предположил Джаз. — Необходим метроном. А иначе — сбой!
— Хрен поймешь, что происходит: то ли ты вставляешь, то ли из тебя вынимают, — заржал Гарри.
И все грохнули вместе с ним.
Кроме Дэвида. Как далеко она намерена зайти, думал он и сжимал от напряжения кулаки. К чему она клонит?
Его звали Борисом Хреном, и это он стоял рядом с теми девчонками, демонстрируя сложный секс. Невероятно! Пот давно лил с него ручьями. Неужели она проболтается? Неужели эта безмозглая стерва собирается его выдать? Так и подмывало протянуть в темноте руку и зажать ее губастый раззявленный рот. Заткнуть кулаком, сунуть кляп, пока не поздно, утихомирить.
Дэвид чувствовал, что реплики Келли направлены против него, — подлый удар. Он только-только стал забывать те произнесенные шепотом в ванне слова. Келли его узнала, и это глубоко его потрясло. Но проходили дни, она не напоминала о своем открытии, он стал успокаиваться. Решил, что недослышал, недопонял... Или, по крайней мере, поверил, что она сохранит все в секрете.
И вот...
Она его мучила, смеялась над ним, показывала, что знает тайну, которая способна разрушить его мечты.
А Дэвид грезил только об одном — о сцене. Он мечтал стать актером, конечно, признанным, настоящей звездой. После Королевской академии театрального искусства показалось, что цель близка. Он завоевывал призы, получил первые достойные роли, и о его таланте заговорили влиятельные театральные агенты. Но все как-то быстро кончилось. Другие выпускники его класса пробились в Национальный театр,[45] в Королевскую шекспировскую труппу[46] или даже в Голливуд. А пламя Дэвида вспыхнуло и погасло.
Однако в глубине души он все еще верил, что поднимется. Он был хорошим актером и обладал талантом, который нельзя не заметить. И еще он был красивым, до боли красивым. Требовалось одно — толчок. Поэтому Дэвид попросился в шоу «Под домашним арестом». Он понимал, что это отчаянный финальный гамбит, но на поверку он был вполне отчаянным человеком.
У него появится телевизионное имя, и это наверняка куда-нибудь откроет дорогу: например, к выигрышной заглавной шекспировской роли в «Глазго ситизенз» или «Западнойоркширской труппе». И если появятся положительные отзывы, недолго ждать переезда в Лондон. А потом... а потом — вперед!
Вперед — догонять паршивцев с его курса, которым повезло гораздо больше, чем ему. Вперед — снова обрести способность открывать театральные издания и не костерить любую статью, где пишут об очередном проходимце, который на десять лет моложе его, но успел совершить переворот в искусстве, потому что поставил Шекспира под навесом на Собачьем острове.