— Объясняю один раз, так что слушай внимательно, — все так же, не повышая голоса, произнес Люд. — Я хочу знать имена и адреса тех, кто в селе помогает бандитам. Еще мне нужны сведения по твоему отряду: сколько человек, как вооружены, кто командир, где сейчас находятся, что планируют на ближайшее время. Каждые тридцать секунд, которые ты не будешь говорить о том, что меня интересует, я буду отстреливать тебе палец на ноге.
Толстый цилиндр глушителя, которым заканчивается ствол ПБ, уперся в покрытый грязными разводами большой палец левой ноги пленника. Лицо чеченца залила смертельная бледность, губы непроизвольно дергались, глаза потемнели, но подбородок оставался так же презрительно и упрямо поднятым вверх. Люд пристально смотрел на циферблат часов, в полголоса комментируя бег секундной стрелки:
— Десять секунд…, двадцать…, двадцать пять… Время! Слушаю тебя.
— Да пошел ты! — выдохнул чеченец.
— Понял. Уже пошел…
И тут же хрипло кашлянул, лязгнув затвором ПБ. Апти дико вскрикнул, расширившимися во всю радужку зрачками уставившись на сахарной белизны обломок кости бесстыдно вытарчивающий из быстро мокреющего красным пенька розового мяса, оставшегося на месте большого пальца. В следующую секунду он яростно забился в руках, навалившихся на него разведчиков, изрыгая поток ругательств, мешая русский мат с чеченскими проклятиями, на губах его пузырями выступила пена.
— Десять секунд…, - невозмутимо продолжал отсчет Люд.
Морген, внимательно следивший за происходящим, после выстрела вздрогнул всем телом и, решительно сжав губы, рванулся было к Люду. Но встретив на полпути многозначительный предупреждающий взгляд Жердяя, он растерял этот свой мгновенный порыв и сгорбившись, отвернулся, пошел куда-то в бок, покачиваясь как пьяный, и не разбирая дороги, безуспешно пытаясь зажать ладонями уши. Но и сквозь эту ненадежную преграду до него ясно долетали пронзительные вопли чеченца и сухие хлопки ПБ.
Ровно через две с половиной минуты, потеряв все пальцы на левой ноге, Апти начал говорить. Голос его звучал монотонно и безжизненно, чеченец был сломлен, в нем уже ничего не осталось от прежнего злого и гордого бойца, вообще он не слишком теперь походил на человека, больше всего напоминая собой рыхлую, расплывчатую медузу. Аморфную, безвольную и безответную. Впрочем, это не имело значения, поскольку жить ему все равно оставалось не долго, ровно столько времени, сколько займет его рассказ. Получив все необходимые ему сведения, дотошно выспросив детали, Люд молча, без всяких театральных эффектов и напутственных слов, деловито выстрелил чеченцу в затылок.