Учитывая малочисленность компании, граф предложил мужчинам не уединяться для традиционных нескольких минут портвейна и политики. Джентльмены это одобрили, а леди тем более обрадовались, потому что еще чувствовали себя немного скованно в присутствии друг друга.
Все прошли в салон. Филипп и Пруденс вместе с сэром Робертом стали убеждать миссис Марш поехать в имение Уиксфордов. Неожиданно Кентон заявил, что хотел бы показать Чарити портрет его матери, который висит в библиотеке.
Чарити удивилась и посмотрела на остальных, но те были заняты разговором об орхидеях сэра Джефри. Только миссис Марш бросила на своего кузена один насмешливый взгляд и снова стала слушать внимательно сэра Роберта.
Кентон молча проводил Чарити в библиотеку, расположенную на первом этаже. Они вошли в комнату.
Здесь вдоль стен тянулись полки с книгами, а по бокам камина горели свечи. Тиндейл пропустил Чарити вперед, любуясь грацией, с которой она двигалась. Его охватило желание.
– Это ваша мать? Красивая женщина.
Голос Чарити вернул его к действительности. Она стояла и смотрела на портрет, висевший над камином. Кентон сказал:
– Я только что понял смысл фразы – «не делай добра, не получишь и зла».
Она посмотрела на него, а затем снова обратила свой взгляд к портрету.
– Не понимаю…
– Сэр Роберт приехал, потому что я написал письмо. И вот теперь он хочет увезти вас.
Она повернулась и отступила на шаг, сказав быстро:
– Не знаю, смогу ли я найти слова, чтобы выразить вам свою благодарность…
– Но. Мне не нужна твоя благодарность, Чарити! Все, что я хочу, это обнять тебя и поцеловать. Кажется, я понял наконец, почему ты не веришь мужчинам. Но я прошу тебя сказать прямо здесь и сейчас, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня.
Наступило долгое молчание. Чарити не шевелилась. Ее глаза смотрели в его глаза, пытаясь разгадать, что он думает.
– Почему здесь и сейчас?
– Если нет, то мы расстанемся. Или я сойду с ума от желания тобой обладать.
Ее губы слегка вздрогнули. Она улыбнулась.
– Я бы этого не пережила.
Глаза Кентона вспыхнули, но он не пытался тут же схватить ее.
– Значит – да? – спросил он осторожно.
– Мне кажется, что я еще не слышала никакого предложения, – напомнила она.
Она сжала губы, хотя ее выдавал веселый блеск в глазах.
– О, моя дорогая девочка, объявляю, что отныне и навсегда моя вечная любовь будет принадлежать самой замечательной и самой прекрасной женщине в мире. Этого достаточно для тебя?
Кентон обнял ее крепко еще вначале своей речи и поцеловал страстно в конце, желая побыстрее найти ответ.
На этот раз в ее ответе было все, о чем он только мог мечтать. Она обвила его руками за шею и долго не отрывала от него своих губ.