– Там нет мебели, – продолжал Муди.
– Это неважно. Вам не нужна мебель.
– Но у нас же ничего нет, – стоял на своем Муди. – Нет плиты, холодильника, стиральной машины. Нет даже ни одной тарелки или ложки.
Я была поражена и удовлетворена аргументацией Муди. Он хотел, чтобы у Махтаб был двор, чтобы у меня было все необходимое. Ему хотелось, чтобы у всех что-нибудь было, а не только у него. И он стремился ко всему этому так сильно, что готов был воспротивиться старейшине рода.
– Это неважно, – повторял Баба Наджи. – У вас будет своя квартира, а мы дадим вам все необходимое.
– Та'ароф, – отрезал Муди, почти крича на святого мужа. – Все это лишь та'ароф.
Баба Наджи вышел в ярости. Муди боялся, что зашел слишком далеко.
– Нам нужно как можно быстрее найти квартиру, – сказал он. – Следует подыскать что-нибудь приличных размеров, где бы я смог открыть кабинет и начать зарабатывать хоть немного денег.
После минутного раздумья он озабоченно добавил:
– Необходимо получить наши вещи из Америки.
Родственник Муди Реза Шафии был анестезиологом в Швейцарии. Его периодические визиты к родителям всегда были поводом для больших торжеств. И когда мы получили приглашение на обед, даваемый в его честь, Муди пришел в неописуемый восторг. Поскольку он сейчас работал в клинике и собирался открыть частный кабинет, профессиональные разговоры представляли для него особый интерес.
Нам очень хотелось вручить Резе Шафии подарок, и мы с Махтаб отправились его покупать, но магазин был закрыт на время молитв.
– Подождем здесь, – сказала я, указывая тень под деревом. – Очень жарко.
Невдалеке мы заметили группу пасдаров – грузовик, заполненный мужчинами в мундирах, и «пакон» с четырьмя женщинами-полицейскими. Машинально я подняла руку к лицу, чтобы удостовериться, что ни одна прядь волос не выбилась из-под русари. «На этот раз они не привяжутся ко мне», – сказала я себе.
Нам скоро надоело ожидать, и мы снова подошли к магазину, желая посмотреть, нет ли где расписания его работы. Тут же «пакон» рванул с места и со скрежетом тормозов остановился возле нас. В мгновение ока выскочили четыре пасдарки. Говорила только одна.
– Ты не иранка? – спросила осуждающе она по-персидски.
– Нет.
– Откуда ты приехала?
– Из Америки, – ответила я по-персидски.
Она говорила резко и быстро. И я вынуждена была обнаружить мое ограниченное знание языка.
– Не понимаю, – отозвалась я.
Это еще больше распалило пасдарку. Она выплеснула на меня всю свою злобу на этом непонятном мне языке, пока Махтаб не перевела ее слова.
– Я хочу знать, почему ты не понимаешь, – перевела Махтаб и добавила: – Она говорит, что вначале ты говорила по-персидски.