Он развернул чертеж: старый план, начерченный еще во время мятежа. Как только где-то вдалеке забрезжила угроза войны, все его воображение было брошено на создание проектов хорошо укрепленных замков. На старом чертеже с мельчайшими подробностями были изображены стены крепости и ее главная башня. Чертеж был гораздо подробнее его обычных набросков.
«Он вызывает одного из своих строителей и приказывает ему восстановить укрепления, которые только вчера его солдаты разрушили во время штурма. В один прекрасный день таким строителем станешь и ты», – Риз вспомнил слова Джоан.
Она сразу же сердцем поняла это. Увидела то, что он отказывался принимать; ее обостренное чувство справедливости, все еще сильное и чистое, позволило ей распознать потерю веры в нем.
На лестнице послышались медленные шаги. Должно быть, это Марк, запасающийся на вечер водой. В проеме лестницы показались светлые волосы и горящая свеча, нежное лицо и ярко-голубые глаза. Это не Марк – сегодня Джоан решила выполнить эту работу сама.
Она посмотрела на ведро, чтобы убедиться, что вода не пролилась, и, прежде чем заметила Риза, сидящего у холодного очага, успела выйти на террасу и направилась к спальне.
Заметив его, Джоан остановилась с тяжелым ведром в руке. Маленькая свеча, которую она держала, отбрасывала дрожащую тень на ее сорочку, ноги и руки – она забыла надеть платье.
Риз всматривался в ее лицо, надеясь увидеть подтверждение того, что ей удалось справиться с воспоминаниями. К ней вернулось самообладание – это хороший знак. Она старалась держаться уверенно, но Риз чувствовал хрупкость этого состояния. Он знал: малейший повод – и Джоан может снова разрыдаться.
Ему захотелось подойти к ней поближе, обнять, но она, похоже, не хотела этого.
– Кто она была? Та женщина, о которой ты рассказал мне. Откуда ты знаешь о том, что с ней произошло?
Ее голос казался далеким. Она продолжала разговор, начатый в саду так, будто и не было этих двух часов адских мучений.
– Моя тетка, жена брата моего отца.
Джоан задумалась, словно ей требовалось время для того, чтобы осознать смысл его слов.
– И ты был единственным во всей семье, кого ее поступок не оставил равнодушным?
– Да.
Еще одна пауза.
– Ты любил ее?
– Она была молодой девушкой, немного старше меня. Я любил ее как родственницу, хотя, может быть, и как-то иначе.
– Все хотели, чтобы она пошла к нему, да? Чтобы не голодать? Все презирали ее, несмотря на то что она вас спасала?
Риз понял, к чему она клонит, и проклинал весь свет за ханжеское, примитивное понимание женской добродетели и тот груз ответственности, который сваливался на женские плечи.