Служанка внесла в комнату две свечи. Аддис подождал, пока она не выйдет, и продолжил:
– Ты можешь не разделять моих убеждений, но ты ни за что не дашь в обиду Мойру или ее детей. Я думаю, ты пришел не только для того, чтобы повидаться с моей женой, но и для того, чтобы предупредить меня о том, что Мортимер заинтересовался моей персоной.
– Я должен был сказать тебе об этом, прежде чем уйти.
– Благодарю тебя. Правильно, что ты дождался, пока Мойра выйдет, – не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.
Он поудобнее устроился в кресле. Шрам разделил его лицо на две половины: одну – молодую и красивую, другую – старую и грозную. В его последних словах прозвучала какая-то особая вопросительная нотка.
Это были именно те слова, та интонация, тот взгляд, которые сказали больше, чем можно выразить речью. Этого и ждал Риз, за этим пришел сюда. Теперь он наверняка знал: Мортимер волновался не напрасно, он забрасывал удочку в правильном направлении. Этим жарким летом лорд Бэрроубург вернулся со своей семьей в Лондон неспроста, на то была веская причина, отвлекшая его от отдыха. Оставалось только ждать осенней прохлады.
Риз постоянно ворочался и никак не мог уснуть. Встреча с Аддисом вынудила его посмотреть правде в глаза. Определенно, готовился какой-то заговор. Теперь, когда он это понял, вспомнил и другие слова, чье-то молчание, чьи-то беглые взгляды – то, на что он упорно не обращал внимания. К сожалению, так дальше продолжаться не могло.
Джон говорил об армии, которую собирают во Франции. Это звучало нелепо, ведь королева Изабелла была француженкой, и ей наверняка стало бы известно об этом первой; правда, были и такие провинции, на которые ее власть не распространялась, например Бретань, Бордо, другие регионы, которые Джон называл Францией. Они не отличались лояльностью по отношению к французской королевской семье.
Риз обдумывал свое положение – ну и в передрягу же он попал! Тревога гнала сон прочь. Если что-то произойдет, Мортимер ни за что не поверит, что Риз не знал об этом заранее. Если же заговор будет сорван, Джон, без сомнения, расскажет Стратфорду и Ланкастеру о том, что один каменщик мог им помочь, но отказался. Джон может отозваться о нем еще резче, но это будет зависеть от положения дел. Джон может решить, что Риз предал заговорщиков, да и Аддису может прийти в голову такая мысль.
Вот как обстояли дела. Многое зависело теперь от простого каменщика, от его слова или молчания, даже взгляда, хотел он того или нет. Ничего определенного, но неосторожного слова будет достаточно для того, чтобы такой проницательный человек, как Мортимер, догадался об истинном положении вещей. Может, оно и к лучшему, если все закончится прежде, чем полетят головы.