Будь даже счетчик размерами с котенка, я не смогу протащить его мимо контроля.
— Невидимым? Нет. Но контроль мы преодолеем.
Я покачал головой.
— Петр, три года моя раса готовила эту миссию. Все будет хорошо!
Почему-то мне хотелось ему верить…
— Карел, нет…
— Я не причиню вреда!
— Нет. Это преступление, понимаешь? Даже если ты не лжешь, меня отдадут под трибунал.
— Победителей не судят, Петр, — счетчик оттолкнулся от джампера, плавно подплыл ко мне, приземлился на коленях. Вытянул морду к самому лицу, и просительно повторил: — Поверь… поверь мне. Судьбу галактики решаешь сейчас ты!
Я даже головой замотал.
— Это слова…
— Это правда! Петр, если ты откажешься, то через месяц Земли не будет! Не будет… и моей планеты — тоже!
Над Аляской ЦУП снова восстановил связь.
— «Трансаэро», мы начинаем.
— Хорошо, Земля.
— Все в порядке?
Я отвел глаза от рептилоида, прежде чем ответить:
— Да.
Вот так, наверное, и становятся предателями. Поверив чужому. Все равно, человеку ли в иноземном мундире, или говорящей ящерице. Не из страха, не из корысти — из самых благих намерений.
Впрочем, у счетчика все равно нет шансов. Он не представляет себе систему безопасности космопорта… я и сам ее плохо представляю. Ровно настолько, чтобы понимать — посты не минуешь.
Челнок подрагивал, разворачиваясь. Земля переместилась под ноги, Теперь «спираль» летела дюзами вперед, готовясь дать импульс на торможение.
— Первый, — сказал диспетчер. Меня потянуло из кресла, когда двигатель ожил. Он отработал секунд семь, прежде чем наступила пауза.
Пока компьютер обрабатывал новую траекторию, я посмотрел на счетчика. Разговаривать нам больше было нельзя — он уже «подправил» записи черного ящика, сделав это именно так, как я и представлял. Возложив лапки на пульт… Он и сейчас сидел в этой же позе, примотанный тонким тросиком к скобам на кожухе джампера. Динамические операции — это не старт на гравитационном луче чужих, и не прыжки сквозь изнанку Вселенной. Перегрузки неизбежны.
— «Трансаэро», мы повторяем, — сообщил диспетчер.
Мне показалось — или его голос изменился?
— Как траектория, Максим?
— Чуть нестандартная… — он явно колебался. Было еще время вернуться на стабильную орбиту. — Корректируем. Второй импульс через девять секунд, продолжительность — три и пятнадцать сотых…
Счетчик посмотрел на меня. И медленно, старательно, подмигнул серым веком.
Что это он…
Дрожь корпуса, гул двигателя. Тишина…
— Максим, — я старался говорить спокойно. — По моему пульту — импульс три и четыре десятые секунды. Тяговый момент расчетный.
Диспетчер молчал секунд пять.