— Думаю, что вы меня не поняли, — сказал Рорк. — Почему вы решили, что я хочу вернуться?
— Что такое?
— Я не вернусь. Кроме того, мне здесь больше нечему учиться.
— Я вас не понимаю, — надменно отчеканил декан.
— Что тут объяснять? Теперь это не имеет к вам никакого отношения.
— Будьте так любезны объясниться.
— Если желаете. Я хочу быть архитектором, а не археологом. Я не вижу смысла в реанимации ренессансных вилл. Зачем мне учиться проектировать их, если я никогда не буду их строить?
— Мой дорогой мальчик, великий стиль Возрождения отнюдь не мертв. Дома в этом стиле возводятся каждый день.
— Возводятся и будут возводиться, но только не мной.
— Бросьте, Рорк. Это же ребячество.
— Я пришел сюда учиться строительству. Когда передо мной ставили задачу, главным для меня было научиться решать ее так, как в будущем я буду решать ее на деле, так, как буду строить. Я научился здесь всему, чему мог, занимаясь теми самыми строительными науками, которых вы не одобряете. Тратить же еще год на срисовывание итальянских открыток я не намерен.
Час назад декан желал, чтобы этот разговор проходил как можно спокойнее. Теперь ему хотелось, чтобы Рорк проявил хоть какие-нибудь чувства; ему казалось неестественным, что человек ведет себя совершенно непринужденно в подобных обстоятельствах.
— Вы хотите сказать, что всерьез думаете строить таким образом, когда станете архитектором — если, конечно, станете?
— Да.
— Мой дорогой друг, кто вам позволит?
— Это не главное. Главное — кто меня остановит?
— Послушайте, это серьезно. Мне жаль, что я не поговорил с вами подробно и основательно намного раньше… Знаю, знаю, знаю, не перебивайте меня, вы увидели одно-два модернистских здания и вообразили… Но понимаете ли вы, что весь так называемый модерн — преходящий каприз? Вы должны осознать и принять — и это подтверждено всеми авторитетами, — что все прекрасное в архитектуре уже сделано. Каждый стиль прошлого — неисчерпаемый кладезь. Мы можем только брать из великих стилей прошлого. Кто мы такие, чтобы поправлять или дополнять их? Мы можем лишь, преисполняясь почтения, пытаться их повторить.
— А зачем? — спросил Говард Рорк.
«Нет, — подумал декан, — нет, мне просто послышалось, он больше ничего не сказал; это совершенно невинное слово, и в нем нет никакой угрозы».
— Но это очевидно! — сказал декан.
— Смотрите, — спокойно сказал Рорк и указал на окно. — Вы видите кампус* и город? Видите, сколько людей ходит, живет там внизу? Так вот, мне наплевать, что кто-нибудь из них или все они думают об архитектуре и обо всем остальном тоже. Почему же я должен считаться с тем, что думали их дедушки?