— Теперь я понял, — сказал однажды Гектор, — что тебе больше всего пойдёт из одежды.
— Что? — поинтересовалась Инна.
— Врачебный халат! — заявил Гектор. — Ты будешь ходить по палатам и исцелять страждущих — смотреть им в глаза, и класть на лоб холодную руку, и говорить какую-нибудь глупость, как это и положено девушке…
— Они будут звать меня «сестричка-смерть», — сказала Инна.
— Иногда в тебе появляется что-то демоническое. Смотри, волосы шевелятся!
— Это сквозняк. Форточка открыта, и дверь открыта. Вот они и шевелятся…
— А любовь Благовещенского?
— При чём здесь любовь Благовещенского?
— Не знаю, — смеялся Гектор. — Он меня ест взглядом…
— Он, наверное, сегодня не завтракал, — отвечала Инна.
Такие беседы вели перед началом уроков Гектор Садофьев и Инна Леннер.
Родители Инны были медиками. Отец — хирург, мать — терапевт. Инна готовилась поступать в медицинский. Инне казалось, что ещё до её рождения было решено, что она станет врачом. В детстве Инна резала тупым скальпелем кукол и ругала «операционных сестёр», которыми были её подружки. Когда какая-нибудь из «сестёр» изъявляла желание побыть хирургом, Инна злилась, забирала скальпель и уходила.
Ещё Инне не очень нравилось, что на первом курсе студенты мединститута ходят в морги анатомировать трупы. Но что поделаешь? Через это ведь проходят вся будущие врачи…
Сегодня Инна пришла в школу перед самым звонком. Прошелестев мимо подруг-одноклассниц лакированно-клеёнчатым плащом (модной новинкой), взгляды к которому приклеивались, как мухи к липкой бумаге, Инна, стуча каблуками, поднялась на четвёртый этаж, ловко обогнула стоящую в задумчивости у окна Аллу Степановну Ходину и влетела в класс, как ремнём подстёгиваемая звонком. Проскочив между столами, Инна уселась на своё место рядом с Гектором.
— Любовь зла, — сказал Гектор. — Полюбишь и Благовещенского. Кстати, где наш Ромео? Или Отелло?
— Квазимодо, — усмехнулась Инна.
— Это слишком! — Гектор щёлкнул пальцами.
— Щёлкаешь, как бухгалтер счётами, — сказав Инна. — И задаёшь глупые вопросы. Он завтра придёт…
— Попроси мать, пусть достанет справку, — сказал Гектор. — И не жди от любви добра…
Звонок давно отзвенел, разговоры за столами велись на полтона ниже. Первым уроком должна была быть литература.
Сусанна Андреевна, которую никто не ждал, вошла в класс решительно и как-то торжественно.
— Инна… — было первое её слово.
Десятый «Б» замер.
…Костя Благовещенский брёл вдоль трамвайной линии в сторону гигантских труб, воинственно дымивших на горизонте. Время от времени налетал разбойник-дождь. Он разом вспенивал лужи, потом неожиданно прекращался, и на несколько минут выглядывало солнце. Тут же появлялись воробьи и голуби. Они хищно бросались на асфальт, склёвывали червей, неизвестно зачем выползших из-под земли, но солнце опять уходило в подполье, снова начинался дождь, голова у Кости не успевала высохнуть, мысли в ней становились тоже какими-то мокрыми, противными, беспомощными, как червяки на асфальте. Не знал Костя, куда идёт и зачем. Воображал Костя картины мрачные: прошедшие три дня окажутся единственными, Инна больше не захочет с ним встречаться, будет исступлённо и молча любить Гектора, который из дружеских чувств к Косте постарается держать Инну подальше, и это ещё больше осложнит странные отношения между Костей, Инной и Гектором. А о том, как встретят его в школе, как будет он объяснять свои прогулы, Костя совсем не думал. Не волновало его это.