Сколько их могил разбросано по всей Италии, а ненасытная волчица всё никак не может успокоиться и требует себе новой пищи. И плывут корабли, и идут караваны со всех концов земли под музыку звенящих цепей, и стонут женщины, плачут дети, в отчаянии сжимают кулаки мужчины, чувствующие своё бессилие. И свистит вечным жилом бич надсмотрщика, оставляя кровавые следы на обнаженных спинах несчастных. Днём палит их беспощадное солнце, а ночью обливает холодом равнодушная луна. И весь древний мир исчерчен, как меридианами кровавыми следами, что остаются после таких караванов.
Актис видела впереди лишь ужас, одиночество и мучения. Она плелась за Демицием по тёмным улицам города. Их шаги гулко отдавались в тишине. Где-то завыла собака, и под её протяжную песню путники вышли к окраине Неаполя. Мрачно белели в темноте его крепостные стены. Их уже давно не охраняли, и стены скучали в одиночестве. Лишь в главных городских воротах, запертых на ночь, дремала стража.
В то время римляне, завоевавшие весь мир, уже не боялись, что на итальянской земле появится вооруженный и грозный враг. Здесь давно перестали вздрагивать при имени Пирра, Ганнибала или Спартака. А от гражданских войн, как подсказывал опыт, не помогают никакие стены. Поэтому ещё с Августа римляне несколько запустили состояние крепостных стен во многих городах, лежащих в центре страны. Неаполь был в их числе. Его красивые и большие ворота служили более декоративным целям, чем действительно государственно-безопасным. Всякий, кто хотел войти в город и избежать формальностей, с предоставлением документов мог сделать это в стороне от главного входа. В длинной стене было немало мест, служащих такой цели, и нельзя сказать, чтобы они были в бездействии.
Именно такой возможностью и воспользовался Демиций. Вскоре они с Актис были за пределами города и спешили к дороге, которая одинокой лентой бежала к горизонту. Воздух был, прохладен и свеж. Прошёл час после полуночи, и Актис изрядно продрогла.
Солдат немного протрезвел и уже со страхом вспоминал о том, что натворил. Перед, его взором стоял гневный лик матери и бросал ему в лицо страшные проклятия. От запаха крови, который преследовал убийцу по пятам и не давал ему спокойно дышать, он пытался спастись бегством и постоянно наращивал шаг. В ушах его стоял крик умирающей матери, и этот звук страшной болью отдавался в его воспалённом мозгу. С неба вместо звезд смотрели немигающие глаза его жертв и старались заглянуть прямо в лицо. Сердце убийцы прыгало, зажатое в тиски страха, тревоги и тоски. Время словно остановилось для него. Так он дошел до городских ворот и вышел на дорогу.