— У меня для него плохие новости, — сказал Валерий. — Отец мой совсем разболелся. Я сегодня утром получил письмо из Байи.
— Значит, ты скоро станешь самым богатым юношей в Италии, разумеется, после нашего императора, — улыбнулась Фабия.
— Ах, Фабия, — вздохнул Валерий, — как ты можешь говорить о деньгах?
Фабия рассмеялась и с нежностью погладила его по щеке. На женщине была лишь тонкая полупрозрачная туника, опоясанная золотым обручем. На ногах — отделанные серебром сандалии с пряжками, украшенные мелким речным жемчугом. Ее русые волосы венчала алмазная диадема, в центре которой нежно дрожала живая лилия. Женщина благоухала духами, и ее аромат облаком окутывал юношу и кружил ему голову.
— Фабия, — заговорил он, — вокруг столько прекрасных женщин и девственниц. Почему меня тянет именно к тебе?
Услышавшая такой комплемент матрона зарделась от удовольствия, и ее грудь неровно задышала.
— Шалун, — прошептала она на ухо любовнику, — я надеюсь, ты придешь в мою спальню сегодня ночью?
— Но твой муж, наверное сам захочет в такой день исполнить супружеский долг?
— Я позабочусь, чтобы он был пьян настолько, что не сможет даже подняться с пиршественного ложа.
— Так что же, — обрадовался Валерий, — тогда я опять встречу Аврору вместе с тобой.
— Сейчас начнут собираться гости, любимый.
— Да, — ответил юноша, — мои друзья будут у тебя с минуты на минуту.
— Я пойду одеваться.
Матрона окинула пламенным взглядом юного обожателя и скрылась за занавесью спальни. Тот с легкой усмешкой на лице побрел снова к атрию и снова остановившись там, задумчиво стал смотреть, как играет на солнце вода имплювия. Со стен на него осуждающей смотрели многочисленные бюсты предков Фабии. однако нарушивший чистоту нравственности этого дома молодой человек не заметил их строгих взглядов и думал о чем-то своем.
Во дворе зазвенела цепь привратника. Начали собираться гости.
Корнелий, старший садовник, еще до восхода солнца вывел невольников из эргастула. В этот день предстояло нарезать огромное количество роз и из лепестков сплести венки для гостей, пришедших поздравить Петрония Леонида, которому исполнилось сорок лет. Часть розовых лепестков надо было отнести на кухню, где два главных повара, привезенных из Сирии, сделают из них благоухающие кушанья. Уже пять часов кряду рабыни, быстро срезая яркие бутоны роз и аккуратно укладывая ими дно корзины, трудились под неусыпным взором Корнелия. Старший садовник, как назойливая муха, кружился по цветнику, совершенно напрасно подгоняя своих подчиненных, так как те обливаясь потом и ни минуты не отдыхая, старались сделать все, чтобы их хозяева и приглашенные гости остались довольны их службой. Актис работала вместе со светловолосой девушкой, еще ребенком привезенной Петронием Леонидом из британского похода. В их быстрых руках мелькали ножницы, которые невидимыми движениями срезали цветы с густо обросших зеленых кустов. Актис, забыв обо всем на свете, переходила от одного куста к другому, не трогая лишь нераскрывшиеся, сжавшиеся в комок бутоны роз. Сегодня было тяжело, как никогда. Ее качало от усталости и голода. В глазах рябило. Казалось, не было конца и края монотонной, изматывающей работе. На губах ощущался соленый привкус пота. Горло пересохло, а небольшие глотки из кувшина лишь усиливали жажду.