— Во-первых, мы живем с ними в одном доме, и, кроме того, я не стану появляться с ней на людях в таком виде.
— Но кому какое дело? Ведь соревнования проходят на открытой площадке.
Я сдалась:
— Слушай, мы с тобой условились, что ты за нее отвечаешь. Так? В таком случае не вини меня, если судья прочитает тебе лекцию о внешнем виде твоей собаки, а он это запросто может сделать.
— Да он и не заметит ничего. Я пойду прогуляюсь с ней по Сквер, ладно?
— Ладно. Это неплохая мысль.
Одна из причин, по которой мне так мил Кембридж, это то, что, дрессируя собаку, хочется заниматься с ней в местах, которые по виду, звукам и запахам как можно больше похожи на собачью выставку; такова Гарвард-сквер, человечий Вестминстер.
— Ты не будешь возражать, если я возьму сегодня вечером твою машину? У Сифа вечеринка.
Проходивший мимо Кевин Деннеги услышал последнюю фразу и не замедлил поинтересоваться:
— А его родители знают об этом?
— Привет, Кевин, — проигнорировав вопрос, ответила Лия.
— Так знают или нет?
— Не волнуйся, Кевин, — сказала я, — это в Ньютоне. И может быть, ты позволишь мне беспокоиться о его родителях?
— Я-то позволю, ты, главное, побеспокойся.
— Да, его родители знают об этом, — сказала Лия. — Они будут дома. До скорой встречи.
Взяв Кими, Лия зашагала прочь, а Кевин помчался встречаться с накачанными ребятами из Ассоциации молодых христиан; эти многочасовые встречи Рита — уж не Кевин, точно — окрестила мужской спайкой. Лия с Кими вернулись в пять, а в семь отправились в Ньютон; как раз тогда же мы со Стивом отчалили на ужин к его друзьям из Уотертауна, у которых были три борзые. Мы хотели отправиться домой в одиннадцать, потому что Стиву надо было проверить, как идет на поправку комондор, но сделать это было непросто.
Когда же наконец мы все же направились в сторону дома, Стива стало все сильнее тревожить состояние здоровья его пациента. Движение на Эпплтон-стрит одностороннее — с Конкорд-авеню на нее не вывернуть, — и, вместо того чтобы сделать крюк и подвезти меня к черному ходу, которым я обычно пользуюсь, он высадил меня на Конкорд, у фасада моего дома.
Обычно я говорю, что мой дом стоит на углу Эпплтон и Конкорд, на самом же деле угловую часть, которая могла бы быть моим двором, занимает прямоугольная, длинная и очень узкая одноэтажная конструкция, известная в народе как «недобрый дом», которую, вероятно, и соорудил некто злобный и страстно желающий отомстить кому-то, с кем давным-давно поссорился. Другой причины для постройки этого странного здания придумать невозможно. Какое-то время в нем находилась лавка обувщика, но теперь он не похож ни на лавку, ни на жилой дом. Здание пустовало с тех самых пор, как лавка закрылась, и тогда же я стала расценивать эту конструкцию не как дом, а как стены, которые помогали скрывать мои владения от чужого глаза, как некое продолжение моего забора, на которое мои собаки обожали задирать лапы, побуждая прохожих с предрассудками принимать Кими за кобеля.