Но встреча началась довольно мирно, с вопросов, что выкрикивали журналисты. Всех переорал горластый репортер из «Таймс», а может, из "Дейли ньюс":
– Когда? Когда вы подадите в суд, мистер Ахманофф? И где намерены судиться? Здесь, в Риме?
Сперва Ахманов остолбенел, но, послушав вопли других репортеров, быстро разобрался в ситуации. Его приняли за того российского писателя, который имел претензии к Дэну Брауну. Наш литературный гений клялся, что романы "Демоны и ангелы" и "Код да Винчи" Браун содрал с его творений, вывезенных нелегально за рубеж то ли мормонами, то ли иллюминатами, а может, агентом ЦРУ. Ожидалось, что россиянин появится в Риме со дня на день, дабы бросить Брауну перчатку прямо на месте преступления. Западные СМИ рассчитывали на большой скандал – возможно, с мордобитием и метанием тухлых яиц. Словом, обстановка накалилась.
И тут Ахманов сплоховал. Ему бы поводить кота за салом, поинтриговать, навешать лапши на уши! А он, честняга, рявкнул в сорок восемь микрофонов, что знать не знает Дэна Брауна, что клал на римский суд, на ангелов и демонов, а также на министерство культуры, коему все россияне – на одно лицо. И, совсем уж разъярившись, добавил, что не убогого Брауна читает, а только Хемингуэя и Достоевского, как и положено персоне с высоким интеллектом.
Тут репортеры, осознав ошибку, принялись сматывать удочки и свои микрофоны. Карабинеры тоже исчезли, и Колизей опустел – почти. Остались трое: небритый мужик, мерзкая тощая дама и Сема Хейфец из НЕФа, то есть из "Новой еврейской фантастики". Мужик, явный белоэмигрант, трудился в "Славянском базаре", а мерзкая дама была феминисткой или суфражисткой. Ахманов в этом не очень разбирался, но решил, что убеждения дамы продиктованы ее внешностью.
– Ходят слухи, что вы – большой негодник, мсье Ахманов, – начала тощая.
– Натуральный сукин сын, – подтвердил Ахманов, кивая небритому – давай-ка, мол, свои вопросы.
Небритый промолчал, зато вперед вылез Сема, бывший бобручанин, а нынче житель Хайфы:
– Как вы относитесь к арабам?
– Никак. Ни с одним арабом не знаком.
– Но вы же еврей!
– Я – гражданин мира и сторонник расовой дезинтеграции, – веско произнес Ахманов.
– Де… чего?
– Дегельминтизации и дератизации, – пояснил Ахманов, после чего Сема впал в легкий ступор.
Зато пошла в атаку тощая дама:
– Ходят слухи, мсье Ахманов, что на Таити вы ели человечину. Признайтесь, вы каннибал?
– Хуже, – сказал Ахманов. – Я – некросадист со склонностью к копролагнии.
– И кого вы… это… копролагнули? Нельзя ли поподробнее?
– Без комментариев, – молвил Ахманов. – Это вопрос большой политики. Тут такие персоны замешаны… – Он поднял глаза вверх и многозначительно ухмыльнулся.