– А что, вон там, за мысом – разве не её парус?
– Где?
– Ну, во-он там!
– Не вижу отсюда! Может быть, и её! – он отвернулся и зашагал по улице прочь, в сторону своего дома.
Землянин заметил в толпе торговца – того самого, которого он уличил в сокрытии медной монеты вдовы, двинулся к нему.
Кромосянин изменился в лице, забегал глазами, сделал движение ускользнуть. Сашка поймал его за рукав.
– Постой! Поговорить надо!
Кромосянин остановился, повернулся, побагровел. Видно было, что ему очень неприятно близкое соседство с иноземцем, которого он считал виновным в его увечье.
– Послушай! Я хочу извиниться перед тобой! – негромко сказал он. – Я не знал, что так получится! Прости, если сможешь!
И вот еще что! Если мне удастся найти то, что я ищу, то я обязательно вернусь сюда и помогу тебе! Хорошо!?
– Хорошо! – угрюмо ответил торговец. Он отвернулся, стал протискиваться через толпу.
– Отходим! – раздался голос с пристани. Александр бегом двинулся к судну.
– Гляди-ка, кто-то решил нас проводить! – из тошнотворного забытья Александра вырвал голос одного из матросов. Заречнев, как это часто бывает с теми, кто впервые попал в море, страдал от «морской болезни».
Бородач и члены его команды, посмеиваясь, ходили мило землянина, повисшего на борту судна.
Взлеты корабля на волну с последующим падением его вниз отзывался мучительными спазмами в желудке Заречнева.
Александр давно уже изверг из него все, что там было и теперь мог блевать только желчью.
Он вытер запястьем тягучую слюну на губах, поднял голову, попробовал рассмотреть, что за судно следует за мини-эскадрой братьев-бородачей.
Тщетно. Новая волна бросила судно вниз. Желудок землянина отозвался новым спазмом, выворачивающим всё нутро….
Вечер, а вместе с ним – долгожданная прохлада не принесли облегчения для внутренностей землянина. Человек вконец измучился, его лицо позеленело от непрерывных спазмов. После захода Лакуса качка стал меньше.
Сашка почувствовал небольшое облегчение, стал проваливаться в небытие – засыпать. Однако страдания, перенесенные им днем, долго не давали Морфею окончательно овладеть звездным рекрутом. Он беспрестанно шевелился, двигался, переворачивался с одного бока на другой «Но-настоящему» Заречнев уснул только под утро.
Примерно еще через полчаса, когда небо на востоке вот-вот должен были украсить первый луч Лакуса, по палубе неслышно прошли осторожные босые ноги.
Ноги проделали сложный путь между грузами, укрепленными на палубе; наконец остановились возле спящего человека.
Землянина очень бережно подхватили две пары рук. Они приподняли его над палубой, донесли до борта и… выбросили в Океан.