Сперва не очень все складно-ладно у Дуни выходило. Но бранить ее не бранили, а по щекам и вовсе не шлепали. Просто заставляли до одурения, так что ноги подкашивались, повторять все движения; когда же накрепко она затвердила, в какую сторону ей сперва бежать, а в какую потом и как присесть, вытянув ноги, и как кружиться подле прекрасной охотницы — богини Дианы, тогда главный управитель Григорий Потапович подозвал ее к себе. Спросил, ероша свои рыжие волосы:
— Тебя как звать?
— Дуней, — робко ответила она. И вся сжалась: вот сейчас-то и начнется наука: и отлупит ее Басов, и отругает — знала от девчонок о его свирепости.
Но Григорий Потапович хоть грубовато, но без гнева сказал:
— Музыку слушай, Дуня. Ушами, руками, ногами, всем, что в тебе есть! Разумеешь?
— Я и так слушаю, — сказала Дуня и прибавила, осмелев: — Я люблю музыку. Страсть, как люблю!
— Девка ты хорошая. Подучишься, отменной дансеркой станешь.
Дуня хотела было возразить, что — нет. Дансеркой ей быть не хочется. Это она лишь заместо Фроси, пока Фрося хворает. Она ведь пению обучается у Антона Тарасовича. Но вслух ничего этого не сказала. Лишь зарделась от неожиданной похвалы.
Басов тут же от нее отвернулся, будто с нею и не разговаривал. Подскочил к кому-то на помосте и хлыстом его, хлыстом, хлыстом.
— Ты что, леший? Очумел? Куда прибиваешь? Песья голова… Где твое соображение?
Дуня была вся как в тумане. Все у нее болело, ломило. Неужто надо будет ей при бариновых гостях плясать? Страшилась она предстоящего и ждала. Но больше страшилась, чем ждала.
Так нежданно-негаданно оказалась Дуня впервые на сцене.
Глава седьмая
Звезды за окном
В назначенный час стали собираться гости. В зале уже горели свечи — ив люстре, которая свисала с потолка, и в шандалах, прикрепленных к стенам. Зажгли масляные лампы и на сцене. От маленьких зеркальных отражателей, которые были приделаны к каждой лампе, и впрямь все преобразилось: вместо размалеванных холстов появилась и речка яркой синевы, и тенистая роща, и таинственная пещера из серых камней.
Занавес на сцене был спущен, но слышалось, как в зале смеются и переговариваются бариновы гости — господа, которые пришли смотреть на представление.
Потом заиграла музыка — громкая, красивая, радостная, и представление комической оперы «Дианино древо» началось.
Хорошо ли, плохо ли танцевала она, понять Дуня этого не могла. Что верно, то верно — старалась она изо всех сил. Сперва, правда; изрядно робела, все посматривала на Верку, все выспрашивала у нее глазами: так ли она делает? Не ошибается ли? А Верка ей улыбкой и чуть приметными движениями рук помогала, подавала знаки, и Дуня понимала, что все у них пока идет хорошо, ладно и не надо бояться…