Она испустила вздох.
— Однако Миллисор пока не вычислил, что произошло, поскольку продолжает есть мясо.
Самому Этану салаты уже смертельно надоели. И комната эта надоела, и нервное напряжение, и подвешенное состояние, и беспомощность. И коммандер Куинн, и то, что она им всё время помыкает…
— Это только вы говорите, что станционные власти мне ничем не помогут, — внезапно взорвался он. — Я не стрелял в Окиту, я вообще ничего не делал! Я даже не ссорился с Миллисором — это вы с ним воюете. Он вообще не подумал бы, что я тайный агент, если бы Рау не нашёл ваш жучок. Это вы всё время меня затягиваете глубже и глубже, чтобы использовать в своих шпионских делишках.
— Он бы всё равно вышел на вас, — заметила она.
— Да, но мне достаточно было бы убедить его, что на Афоне нету того, что он ищет. И он бы убедился в этом после допроса. Это ваше вмешательство возбудило его подозрения. Чёрт побери, да пусть приедет на Афон и сам обыщет Репроцентры, если хочет.
Она подняла брови (этот жест всё больше и больше раздражал Этана).
— Вы в самом деле думаете, что можно с ним о таком договориться? Лично я бы предпочла ввезти новую чумную бациллу…
— По крайней мере, он — мужчина, — рявкнул Этан.
Она засмеялась. Тут злость Этана дошла до кипения.
— Сколько времени вы ещё собираетесь держать меня тут под замком? — еще раз настойчиво спросил он.
Она явно выдержала паузу. Глаза её расширились, потом сузились. Она погасила улыбку.
— Вы же не заперты, — мягко сказала она. — Вы можете уйти когда хотите. Конечно, на свой страх и риск. Меня это опечалит, но я переживу.
Он забегал чуть медленнее.
— Вы блефуете. Вы не можете меня просто так отпустить. Я слишком много знаю.
Она убрала ноги с крышки стола и перестала крутить прядь волос. Она уставилась на него безо всякого выражения, что его чрезвычайно раздражало. Так мог бы смотреть человек, собирающийся приготовить биологический препарат для рассмотрения под микроскопом и прикидывающий, какой толщины ломтик нужно срезать. Она опять заговорила, голосом, сухим, как трение камней о камни.
— Я бы сказала, что вы узнали чертовски мало.
— Вы ведь не хотите, чтобы я сообщил станционным властям про Окиту, правда? Вам тогда не сносить головы…
— Ну, насчёт головы это вряд ли. Хотя, конечно, когда они узнают, что мы сделали с телом, им станет плохо… Кстати, напомню, что вы добровольно содействовали мне, когда мы избавлялись от тела. Загрязнение пищевого производства — гораздо более серьёзное обвинение, чем простое убийство. Оно стоит почти наравне с поджогом.
— Ну и что? Что они мне сделают? Депортируют? Так это не наказание, это награда!