— Ключи забыла, — сообщила она Алисе, — а вы-то чего здесь делаете? Ночь уже практически.
— Ой, Юля, у нас такая беда, — Алиса опять вооружилась страдальческими интонациями, — Роман Владимирович, разбился!
— О господи! — Юля присела на стул рядом с ними. — Конечно, он был так расстроен сегодня, так огорчен. В таком состоянии вообще нельзя за руль садиться.
— Да нет, не на машине… — начала было объяснять Алиса, но Саша, у которой моментально открылось второе дыхание и охотничий азарт, не дала Алисе договорить.
— Огорчен? Сегодня? Вы его видели?
— Да, здесь. Он с моим начальником ругался, а потом с Иваном Ивановичем.
— С обоими сразу?
— Нет, по очереди. Сначала они ругались в кабинете у Сергея Алексеевича.
— Рехвиашвили?
— Да.
"Интересно, — подумала Саша, — зачем это Сергею Алексеевичу Рехвиашвили потребовалось скрывать от меня факт встречи с покойным Гарцевым? Да и глуповато скрывать то, что они виделись сегодня, а не неделю назад. Он что, не понимает, что свидетелями их встречи с Гарцевым была половина служащих фирмы? Но раз врет, значит, есть причина".
Однако Юля продолжала:
— А потом Роман Владимирович звонил Ивану Ивановичу из приемной — Иван Иваныча сегодня в офисе не было, — обвинял его в чем-то, вроде тот его как-то обманул. Говорил, раз так, то их прежние договоренности не считаются.
— В чем обманул?
— Не знаю. Разговор был очень коротким, но получалось так, что Роман Владимирович чего-то не знал раньше, а теперь узнал и сердится. Я вообще никогда не слышала, чтоб Роман Владимирович так с Иваном Ивановичем разговаривал, они же друзья, вы знаете? Он велел ему приехать и поговорить.
— Сюда приехать?
— Нет, где-то они встретиться должны были в другом месте. Вот, не сложилось.
"Ну почему же, — подумала Саша, — как раз сложилось, судя по всему. Только не в пользу Романа Владимировича Гарцева".
Приятно собственными руками найти убийцу и подарить органам правопорядка. Мы добрые, нам не жалко. Я представляла себе раздавленного восторгом Васю, который долго будет жать мне руку и умолять не оставлять его своими заботами и впредь. Теперь оставалось только совместить мои интересы с интересами правоохранительных органов. Нехорошо будет, если Вася узнает о том, кто убийца, только из опубликованного материала. Поэтому лучше это сделать одновременно, то есть завезти Васе написанный материал, который планируется в послезавтрашний номер. Тогда он успеет и преступника задержать, и в глазах начальства свое сыщицкое достоинство не уронить.
Убийцу я нашла, теперь осталось набрать подробностей, этих, как их, штрихов к портрету. Типа "дома он был нежным, заботливым отцом". Мой шеф называет копание в личной и семейной жизни преступника "вторым пластом" и "неожиданным ракурсом". Его мало интересовали судебный процесс, протокол, материалы дела, зато он всегда готов был жизнь продать за информацию о том, какую кашку ел в детстве маньяк и каким было его первое любовное разочарование. Однажды я притащила ему бесценное, на мой взгляд, интервью с человеком, приговоренным к смертной казни. "А чего ты с ним-то разговаривала? — удивился он. — Ты с матерью его поговори, с женой…" Судя по всему, в юности Майонезу случайно попался учебник по семейной психологии, который велел искать причины всяких гадостей в детских переживаниях, в крайнем случае — в юношеских.