— Почему вы так уверены?
— Потому что все наши играют в такую игру, которая называется "Люди высоких идеалов". Все очень идейные, очень правильные.
— Да что вы? Я слышал, что в вашей компании весьма непростые межличностные отношения. — Я же не про это. Отношения кого-то с кем-то — это личное дело каждого. Но все вместе должны служить идеалам добра и справедливости.
— Я видел вашу Люсю…
— А она — особенно. Она — главный идеолог.
— Что ж она тогда на вас наговаривает?
— Тоже во имя справедливости. Она жене знает, что у меня алиби. К тому же я, как она думает, идеологически слаба.
— Вы всерьез полагаете, что идеологически сильные типы не могут пойти на убийство?
— Типы… Что ж вы о них так грубо? Зачем им убивать? Было бы зачем. А так… Нет, никто из наших не мог. Кто?
— Мне тоже страшно интересно. Может быть, кто-нибудь из ваших… приятелей, с которым вы, ну, как с Гарцевым?
— А они не возражали. Нет, мне трудно вам это объяснить. У нас не принято было разрушать семьи, отбивать мальчиков, а так-то — что плохого?
— Вы говорили кому-то, что собираетесь на встречу с Гарцевым? — строго спросил оперуполномоченный.
— Нет, только маме перед отъездом. Она спросила: "Ты куда?", я сказала: "К Роме".
— А ваша мама могла кому-нибудь об этом сказать?
— Вряд ли. Спросите ее. Но все равно она не знала, где мы встречаемся.
"Действительно, — подумал Василий. — Она права".
— Хорошо, давайте, Оля, попробуем зайти с другого боку. Вы ведь хорошо знали Гарцева?.
— Да откуда? Обыкновенно.
— Ладно, вы его знали обыкновенно. Он не говорил вам, что чего-то боится, что кто-то ему угрожает? Неприятности, опасения?
— Да что, мы с ним разговаривали, что ли? Нет, никто не угрожал, он не говорил. Нормальный был, веселый. Только жениться не очень хотел, так за это ж не убивают. За это он только от Люси получал затрещины. К тому же он все равно женился бы, а кому какое дело- хотел, не хотел. Главное — результат.
— А почему собрался жениться, если не хотел? — задал сыщик последний вопрос.
— А кто его знает. Решил, наверное, что пора. Тридцать пять уже. Не знаю, я не спрашивала. Ой, можно я Люсе позвоню? Вы извините.
— Конечно.
Оля бросилась к телефону и набрала номер.
— Люсечка, — сказала она нарочито противным голосом, — представь, никто меня не арестовал. Да. Да. И даже не собирались. Им твои идиотские рассказы (Оля посмотрела на Василия виновато-умоляюще) только мешают. Отвлекаешь людей от работы. Да. Да, представь себе. Просили передать, чтоб ты им больше не мешала.
Василий посмотрел на Олю со всей возможной строгостью, хотя где-то в чем-то был ей даже благодарен. Лишенный возможности оценить на словах вклад прекрасной Люси в расследование убийств, он с удовольствием спрятался за спиной девушки Оли, которая продолжала мстительно тараторить: