Командиры заняли привычные места. Малыш остался стоять перед столом.
— Внимание, товарищи! — Корней Савельич выждал, пока в салоне стихли голоса. — У нас на судне совершено преступление. Чудовищное преступление! Если оставить его нераскрытым, на каждого из нас ляжет позорное пятно. Куда бы мы ни пришли, нам скажут: “Это с “Ялты”. Там украли аварийный запас. Оставили товарищей… раненых оставили голодными!”
— Пришибить такого… — злобно произнес кто-то. Малыш вздрогнул и еще ниже опустил голову.
— Расскажите: как вы произвели хищение? — обратился к нему капитан.
Малыш, не поднимая головы, что-то невнятно начал бормотать.
— Громче! — закричали с мест. — Не слышно! Чего лопочешь?
И снова Малыш, не поднимая головы, с трудом выдавил из себя:
— Не знаю ничего.
— Что ж! — Иван Кузьмич не отводил тяжелого взгляда от поникшего Малыша. — Так и будем в молчанку играть?
— Упирается, гаденыш! — зашумели матросы. — Колосник ему на шею, да в воду!
И вдруг Малыш выпрямился и, задыхаясь, крикнул:
— Топите!
— Позвольте мне? — обернулся к капитану Корней Савельич и обратился к команде: — Послушаем матросов первой вахты. Жили они с Малышевым в одной каюте. У них и найдена часть похищенного…
— Дайте мне сказать, — протолкался вперед Оська. — Утопить человека очень просто. Так? Поставил его на планшир. Дал пинка. И нет человека. А если тут недоразумение? Ошибка!..
Оську слушали внимательно. Подавленный вид Малыша, его отчаянный выкрик несколько смягчили озлобление матросов. Но стоило им услышать слово “ошибка”, и еле тлеющая искорка сочувствия погасла. Негодующие возгласы заглушили Оську.
И тогда Малыш впервые поднял глаза. Глядя исподлобья на окружающих, он хрипло произнес:
— Не ломал!.. Не брал ничего.
— Прикройся там! — гневно крикнул Марушко. — Не брал!
— Выйдите к столу, товарищ Марушко, — предложил Корней Савельич. — Скажите, что вы знаете или думаете о вашем товарище по вахте?
— Чего говорить? — Марушко не шелохнулся. — Вон он… весь на виду. Пацан!
— Вы жили рядом, — настаивал Корней Савельич. — Должны знать его.
— Капать на человека не мое дело, — с достоинством произнес Марушко.
— О чем толковать? — закричали с мест. — В канатный ящик его. Трибунал разберет!
Корней Савельич поднял руку, требуя тишины.
— Имеется предложение: арестовать Малышева и передать дело о хищении аварийного запаса в трибунал. Другие предложения есть? Нет. Голосую. Кто за предложение арестовать Малышева и сдать под трибунал?
Дружно взметнулись вверх руки.
— Против есть? — спросил Корней Савельич.
Он внимательно всматривался в полутемное помещение. Одна рука поднялась. Вторая. Зоя и Глаша. К ним несмело присоединилась еще рука. На ней и задержался взгляд Корнея Савельича.